Сквозь испытания огнём - страница 16

Он посмотрел на нее и, несмотря на себя, несмотря на свою твердую веру, почувствовал искренность в ее голосе. Еще…

— Может быть, ты действительно так думаешь. И, возможно, мне следует призвать тебя к этому. Но если ты это сделаешь, это будет худшая ошибка, которую ты когда-либо совершала.

— Посмотрим. — Она грустно улыбнулась. — В конечном счете, решение за вами, но я предпочла бы сделать вас… государственным узником. Мы можем держать вас взаперти здесь, в пещере, бесконечно, Тейрис, а не в какой-нибудь грязной камере где-нибудь в подвале. Вы сможете свободно общаться с Кэйлебом и Шарлиэн — на самом деле с любым членом внутреннего круга — и у вас будет полная свобода доступа к библиотечным файлам Совы. Единственное, чего вы не сможете сделать, — это вернуться домой, и если мы не скажем Жилян правду, вы не сможете поговорить ни с ней, ни со своими детьми. И, честно говоря, мы никому не рассказываем, если не считаем нужным, потому что каждый раз, когда мы это делаем, мы ставим этого человека в то же положение, в которое только что поставили вас. Поэтому мы думаем об этом — усердно — каждый раз.

— Нет. — Он покачал головой. — Я верю, что это то, что ты хочешь сделать, и не собираюсь принимать твое предложение. Все, что мне нужно сделать, это оглядеться вокруг, чтобы увидеть, насколько чертовски убедительным можешь быть ты и вся эта твоя «пещера». Черт возьми, насколько я знаю, ты абсолютно искренна! Может быть, ты не всезнающий слуга Шан-вей, а ее обманутая жертва. Я этого не знаю. Если слушать тебя, вслушиваться в твои слова, ты либо величайший когда-либо рождавшийся актер, либо говоришь правду такой, какой ты ее знаешь. Но это неправда, Мерлин, и я не даю тебе шанса обмануть и меня тоже. Никаких государственных заключенных, никаких библиотек, больше никаких «убеждений». Так что тебе придется сделать со мной что-то еще, и, по крайней мере, я знаю, что кем бы ты ни был, ты не Жэспар Клинтан. Так что я почти уверен, что это хотя бы будет быстро.

Он бесстрашно встретил ее взгляд, и ее ноздри раздулись.

— И это твое последнее слово, не так ли? — грустно спросила она. — Будь ты проклят, Русил! Почему ты не мог уступить хотя бы каплю в своей честности? Ты хоть представляешь, как сильно я буду по тебе скучать?

— Я тот, кто я есть, и, в конце концов, я сын Матери-Церкви, — сказал он. — Я не могу — я не буду — быть кем-то или чем-то еще. Не для тебя. Даже ради Шарли… или Жилян и детей. Так что покончи с этим.

— Если ты настаиваешь. Но я все равно не собираюсь вас убивать. Я не уверена, что это не было бы добрее в долгосрочной перспективе, но не могу этого сделать.

— Тогда делай то, что ты собираешься делать, — резко сказал он. Но затем его голос смягчился. — И передай Шарли, что я ее люблю.

— Он даже не стал слушать?

— Нет, Шарлиэн, — ответил Мерлин Этроуз по комму. Он слышал слезы в ее голосе, но в них не было никакого удивления. Не совсем. — Ты знаешь Русила. Он принял решение.

— О, лучше бы он этого не делал, — прошептала она.

— Но тогда он не был бы тем человеком, какой он есть, не так ли?

— Да.

Мерлин стоял, положив одну руку на отливающую бронзой криоустановку в форме гроба. Он был безликим, если не считать небольшой панели с ярко горящими светодиодами.

— Процедура прошла гладко? — спросил Кэйлеб.

— Да. — Мерлин похлопал по криоустановке. — И он никогда не колебался. Я не знаю, действительно ли он верил, что я не собираюсь его убивать, но он посмотрел мне прямо в глаза и попрощался перед первой инъекцией. И он попросил меня передать вам обоим, что он любит вас.

— О, Русил. — На этот раз слезы вырвались из ее глаз и потекли по щекам, пока Кэйлеб обнимал ее. — О, Русил, мне так жаль.

Наступила тишина на очень долгое время, а затем Кэйлеб прочистил горло.

— Ты успеешь домой к завтрашнему заседанию совета, Мерлин?

— Нет, — сказал Мерлин и знал, что они могли слышать непролитые слезы в его голосе. — Нет. Я останусь здесь, чтобы попрощаться со своим другом еще немного, Кэйлеб.

Выстрел раздался без предупреждения.