Сквозь тьму с О. Генри - страница 11

— Да я здесь совсем ни при чём! — неистово закричал я. — Чёрт, какая жалость, что я… — Бешенство душило меня. — Чёрт меня подери, если я имею к этому какое-то отношение! Дьяволом клянусь, они за это поплатятся!

— Если ты здесь ни при чём, то сдайся властям и докажи, что ты чист! Это и будет достойный способ заставить их платить.

Как это часто бывало у моего отца, он перешёл от приказаний к просьбам, и лицо его приняло умоляющее выражение.

— Ты хочешь навлечь позор на наше имя?

— Да будь оно проклято, а вместе с ним все законы и всё, что с ними связано! Ненавижу!

— Если ты не явишься и не докажешь свою невиновность, я больше знать тебя не хочу.

— Я не могу доказать свою невиновность, — ответил я. — Ранчо Харлисса — приют для тех, кто вне закона. Не могу же я попросить у них засвидетельствовать моё алиби! А самого Харлисса там в это время не было. Если сдамся, то меня повяжут и всё.

— Так ты виновен?

Ни в мои безрассудные ранние годы, ни в безумии горя и жажды мести после убийства брата я не чувствовал такого яростного порыва к насилию, подавившего во мне всякую осмотрительность. Если родной отец мне не верит, чего ожидать от недругов?!

Я убрался из отчего дома, подстёгиваемый отчаянной, неутихающей яростью. Меня пожирало желание совершить что-то такое, что раз и навсегда перенесло бы меня за грань дозволенного.

Я переночевал в поле и на следующее утро уже скакал по направлению к Арбеке. Накануне я ничего не ел. Западнее Форта Смит, на дороге через лес, где проходил старинный тракт, я наткнулся на маленькую придорожную лавку. Все товары, которыми там торговали, я мог бы унести в поле своего плаща.

Я набросил поводья на шест у коновязи. Возле неё стояла скамья, на которой устроились пятеро мужчин. Их лошади устали и отдыхали. Бог его знает, кто были эти пятеро — то ли блюстители закона, то ли конокрады — разве по их рожам определишь. Я склонялся к мысли, что, скорее всего, второе.

Я купил немного сыру и крекеров. Когда я вновь появился на крыльце, моей лошади и след простыл.

— Где моя лошадь? — взревел я, клокоча от ярости.

— Убежала, — ответил один из парней.

— Ах убежала! — рявкнул я. — Кто-то из вас, ребята, приложил лапу к её побегу!

Ярдах в двухстах, на прогалине, я увидел беглянку — она мирно щипала травку. Я бросился к ней, вскочил в седло и пришпорил её в галоп. И тут вдруг мимо уха взвизгнула пуля, потом раздался залп; в следующее мгновение лошадь качнулась вбок и грохнулась оземь, придавив мне ногу своей тяжестью.

Они таки были ищейками — устроили мне засаду. Пятеро на одного — и всё же не отважились напасть на меня на крыльце. К тому же начали стрелять, даже не потребовав сдаться. Лучше ведь заполучить подозреваемого в ограблении поезда мёртвым, чем живым, а виновен он или нет — какая разница. Главное — награду получить.

Я выполз из-под лошади и принялся палить, как сумасшедший. Двое из них упали. Я спрятался за деревом, перезарядил револьвер, а потом направился к крыльцу, стреляя на ходу. Ещё двое метнулись в лес.

Как раз когда я добрался до крыльца, пятый из тёплой компании свалился в кусты. Я вбежал внутрь лавки, схватил топор и разнёс всю хибару в щепки. Лавочник выполз из-за пустой бочки из-под сидра. Мне было наплевать, где я и что делаю, я был вне себя — до того меня разозлило это коварное нападение исподтишка. Я швырнул какой-то обломок лавочнику вслед, когда тот ползком спасался через заднюю дверь лавки.

Касса была открыта, в ней оказалось 27 с половиной долларов. Я выгреб их. Деньги мне не были нужны, но сама мысль о том, что я кого-то ограбил, доставила удовольствие. Я совершил этот шаг вполне сознательно: выбор сделан, теперь я уж точно преступник, один из изгоев. Впервые после смерти Эда на меня снизошёл покой. Я знал, что теперь мой удел до конца времён — банда головорезов.

Я взобрался на большую серую лошадь, которая во время всей этой заварухи невозмутимо паслась поблизости, и отправился назад, на ранчо Харлисса. Почувствовал, что нога скользит в сапоге, и глянул вниз.

Сапог был полон крови. Одна из пуль прошила мне мышцу над щиколоткой. Я выковырял её при помощи перочинного ножа, а в дырку напихал скомканной травы.