Сквозь закрытую дверь - страница 24

— Мисс Поулсон? — он протянул мне руку. — Я Ларри Тэйлор из «Тэйлор электрик».

— Пожалуйста, зовите меня Кэтлин. — У него были зеленые глаза Гарри. — Вы не родственник Гарри Тэйлора?

— Ага. Старый Гарри — мой отец, а молодой — мой старший брат. Гарри, Гарри и Ларри, — улыбнулся он, и я расслабилась.

Я вкратце рассказала о пылесосе, искрах и моем полете и показала почерневшую розетку. Он присел, чтобы рассмотреть поближе.

— Нужно взглянуть на щиток.

— Он в подвале. Я провожу вас.

Он поднял руку.

— Не надо, я знаю, где это.

— Тогда за дело.

Сьюзен, сидя на полу, расставляла справочники на нижней полке.

— Скажи, что это был Ларри Тэйлор.

— Так и есть.

— Хорошо. Как все Тэйлоры, он не умеет работать плохо.

— Отличный рекламный слоган. Интересно, он написал его на своей визитке? — я протянула ей огромный атлас.

Она скорчила мне рожу, и я улыбнулась в ответ.

— Поможешь отнести стол в детский отдел?

— Конечно.

Она встала и вытерла руки о юбку.

Мы умудрились пронести собранный мной стол через всю библиотеку, ни разу ни на что не натолкнувшись. Сюзан вернулась к справочникам, а я оттащила стол на место и принесла четыре стула. Ларри Тэйлор появился, когда я ставила в центр стола корзинку с паззлами. Проблема заключалась в старом щитке и еще более старой проводке.

— А эта розетка? Как только у вас пожара еще не было, — сказал Ларри.

— Вы можете... вы возьметесь за эту работу?

Он немного поразмыслил, потом кивнул.

— Да, ради Эверетта и библиотеки.

Я буквально почувствовала, как груз падает с плеч.

— Не могли бы вы составить для меня примерную смету? Чтобы я понимала, во что это обойдется?

— Конечно, — он вынул из-за уха карандаш и что-то написал в маленьком блокноте, лежавшем в кармане рубашки. — Я могу начать завтра днем, не раньше.

— Хорошо. Занесите смету, когда сможете. И счет присылайте прямо сюда.

Он кивнул и заткнул карандаш обратно за ухо.

— Я отсоединил все розетки и один комплект светильников в той зоне, больше никто не пострадает.

— Большое спасибо.

— Я принесу смету до конца дня. Увидимся завтра в обед.

Мы пожали руки, и он ушел.

Если в начале дня тебя чуть не убивает током, дальше дела могут идти только лучше. Ларри закончил осмотр щитка около половины пятого, как раз когда приехал Орен, чтобы начинать собирать компьютерные столы и кабинки. А команда Уилла Редферна почти закончила центральную стойку. Когда я рассказывала, что случилось, Орен сжал челюсти, но ничего не сказал, только спросил, как я. Я ответила, что Ларри собирается починить проводку, и Орен одобрительно кивнул. Ничего другого мне и не было нужно.

Когда я вернулась домой, Геркулес сидел на веранде, глядя в окно. Я отперла дверь, бросила сумку и взяла кота на руки.

— Ах ты, хитрюга, я и не видела, как ты выскользнул утром. Как же тебе удалось?

Он не ответил — был слишком занят мурчанием, пока я чесала ему подбородок. Я держу на веранде две миски со свежей водой — коты не станут пить из одной, — сухой корм и кошачий туалет, потому что они часто просачиваются туда, когда я ухожу. Геркулес даже научился открывать входную дверь, так что он мог выходить во двор. Я открыла заднюю дверь, посадила кота на пол в кухне и вернулась на крыльцо за сумкой. Когда вернулась, Оуэн сидел на полу рядом с братом.

— Привет, — сказала я ему. — Ну, как прошёл день?

Я нагнулась и почесала Оуэну макушку. Он прищурил глаза от удовольствия.

Коты пошли за мной наверх, подождали у кровати, пока я переоделась, потом спустились за мной вниз, наблюдать, как я буду готовить ужин. Я дала каждому по маленькому кусочку крабового мяса из своего салата из пасты прежде, чем начать есть. Со вчерашнего вечера оставались два брауни. Я положила на свою тарелку одно пирожное — может, удастся не съесть сразу оба. Потом разрезала свой брауни на четыре кусочка и съела один.

Оуэн не сводил с меня глаз, пока я расправлялась со вторым.

— Забудь, — сказала я. — Пирожные кошкам нельзя.

Кот пристально следил за мной, на секунду я встретилась с ним взглядом. Я сунула в рот кусочек шоколада и потянулась в кресле. Правая рука ещё немного болела, а мысли кружились, возвращаясь к последним часам Грегора Истона.