Сладкий яд - страница 61

Она нарушает молчание первой.

— Хочешь еще кофе?

Я опускаю взгляд в кружку и впервые замечаю, что она пуста.

— Угу.

Она подзывает нашу официантку и просит ее подлить мне кофе. Когда официантка приходит с кофейником, моя мать берет меня за руку, а я обнаруживаю, что меня разрывают два противоречивых желания: мне хочется и насладиться ощущением своей ладони в материнских руках, и отдернуть ее.

Я выбираю первое.

— Блэр… Ты должна узнать одну вещь.

В ее тоне есть нечто такое, отчего у меня в голове начинает звенеть тревожный сигнал. Я поднимаю лицо, и наши взгляды встречаются.

— Какую? Это как-то связано с папой?

Мягко сжав мою руку, она кивает.

— Твой отец скончался два года назад.

Ресторан начинает кружиться. От слабости перед глазами мутнеет, и я ощущаю взрыв боли, а за ним — абсолютную скорбь и печаль. Выходит, я опоздала.

— Как он умер? — спрашиваю я, превозмогая боль.

— Обширный инфаркт, — с грустью говорит моя мать.

— А ты… — Я делаю паузу. Пытаюсь сглотнуть. — Ты была с ним?

Она кивает. А потом моя мать — женщина, которую я всегда считала самым сильным, самым прекрасным и самым бессердечным существом на планете — срывается и начинает плакать. Рыдания рвутся из ее груди, словно что-то разрывает ее изнутри, пока она, закрыв руками лицо, целиком отдается печали.

Сердце просит предложить ей поддержку, однако стена обид и болезненных воспоминаний, которая стоит между нами, заставляет меня остаться на месте. Но пока я смотрю на нее, на несчастную женщину перед собой, мое сердце одерживает победу. И я, быстро поднявшись, пересаживаюсь к ней на диванчик и обнимаю.

Мамины руки смыкаются вокруг меня, притягивая меня ближе к ней.

— Он умер, Блэр… умер, — всхлипывает она. Проходят минуты. Когда моя мать успокаивается, она отпускает меня и вытирает лицо бумажной салфеткой. — Мне столько всего нужно рассказать тебе о твоем отце и о себе.

— Та фотография…

Она высмаркивается.

— Да, на ней твой отец. После всего, что случилось, нам каким-то образом все же удалось найти путь друг к другу. Мы опять поженились. Мы разыскивали тебя. Отец даже ездил в Нью-Йорк, пусть никто и не знал, куда ты отправилась. — Она тянется к своей сумочке, достает оттуда конверт и передает его мне. — После первого приступа он написал тебе это письмо. Думаю, в глубине души он всегда был уверен, что ты вернешься.

Я не мигая смотрю на конверт.

— Спасибо.

Мама берет меня за руку.

— Милая, у нас с твоим отцом были очень сложные отношения. Мы до безумия любили друг друга, но эта же любовь и развела нас в разные стороны. Она была слишком яркой. Ты теперь взрослая, поэтому наверняка понимаешь, что в отношениях простоты не бывает. Брак дарит огромное счастье, но в то же время — сильную боль. Ты была нашим благословением. Благодаря тебе мы продержались вместе гораздо дольше, чем нам было суждено.

Я опускаю свои полные слез глаза в стол. Ее слова и ранят, и исцеляют.

— Ты не виновата, что у нас не сложилось. Мы любили тебя, но были слишком эгоистичны и зациклены на себе для того, чтобы показать тебе нашу любовь. Блэр, взгляни на меня, — просит она ласково, но настойчиво и, когда я поднимаю лицо, проводит по моей щеке тыльной стороной ладони. — Я не в силах изменить прошлое. Я бы сделала это, если б могла, но я не могу. Время ушло. Я могу лишь попросить у тебя прощения и, если ты не сможешь дать его мне прямо сейчас, попросить, чтобы ты дала мне шанс попытаться и заслужить его.

Пока она ждет моего ответа, у меня возникает ощущение, словно я пробуждаюсь от сна. Мой отец умер, так и не узнав, что я любила его. И вот судьба предоставляет мне шанс не повторить ту же ошибку и со своей матерью. Иногда люди покидают тебя навсегда, и тебе остаются только горькие воспоминания и бесконечные «что было бы, если». И как бы ты ни старался забыть их, они становятся сожалениями, которые режут тебя больней самых острых ножей, кромсают тебя снова и снова.

— Милая, ты не обязана давать мне ответ прямо сейчас. Прочитай письмо своего отца. И не спеши. Когда ты будешь готова, я буду ждать тебя.

Попрощавшись с ней, я возвращаюсь в гостиницу. А там принимаю душ, крашу ногти, читаю и занимаю себя чем угодно, лишь бы не открывать то письмо, но в конце концов все-таки нахожу в себе смелость взять его и прочесть.