Славный мальчишка - страница 50

— Частные уроки! Но он и слышать об этом не хочет! Ему, видите ли, стыдно. Это, мол, нечестно.

— Почему — нечестно?

— Поди, спроси у него! Румен, отвечай, когда тебя спрашивают! Скажи, скажи своему отцу! Нечестно! А Данче? Занимается дополнительно с частным преподавателем. И ничего! И Сашко. А Минчо, Гога? Когда ни приду в школу, учительница только ими и тычет в нос. «Вы говорите, что задачи трудные? Так почему же этим детям не трудные?» У них — одни пятерки, и завтра для них — все двери открыты. Только наш дурак: это, мол, нечестно, я лучше сам. Все сам.

Румен вздохнул. К горлу подкатил комок. А еще хотят, чтобы он думал…

После этого разговора славный мальчишка много раз задумывался о честном и нечестном. Жил у почты один учитель математики. К нему толпами ходили ученики, брали платные уроки. Другой, такой же математик, к которому ходил и Гога, давал уроки целым группам: по два-три, по пяти-шести ребят сразу. Его прозвали «храбрый портной». И там решали задачи, зубрили их. Каждый по способностям. И чтобы он пошел туда! Это, значит, признать, что ты тупой как галоша. А после, в классе сидеть — все равно, что списывать… Нет, лучше быть тупым, быть дураком, сидеть на задних партах, но иметь на плечах свою голову. Иначе всякое уважение к себе потеряешь. Что честно? Писать сочинение с помощью бабушки и мамы? А потом твою фамилию вывесят на доске в витрине районной пекарни: «Они — наша гордость». Конечно, ваша! Вот эта доска-то и заставила маму расплакаться.

Завтра нужно проснуться самому. Рано-рано. Выйти из дома, пока все спят. А с понедельника… С понедельника он начнет жизнь по-новому. Нет, со вторника! Пусть пройдет и вторая буря. Значит, со вторника… Что он сделает во вторник? Да, да. Венци начнет учить его танцам. Венци — друг. Эх, вот если бы родиться мне на год раньше. Или Венци — на год позже. Сейчас они учились бы в одном классе… Оги! Не забудет он ему посвистеть? Оги…

всей улицей, и мальчишки и девчонки, отправились в поход. И весь день господин Коста никак не мог понять — откуда и почему у него такое чувство, будто он что-то потерял, будто ему чего-то не хватает. Он несколько раз выходил на балкончик. Увы! Тишина! На улице — ни души. И на пустыре — пусто.

— Алло! Алло! Товарищ Савчева, где ваш Ивчо?

— А что? Что-нибудь натворил вчера?

— Нет, просто так. Что-то его не видно на улице.

— Ушел на экскурсию.

Не было и старика, продавца семечек. Мальчишки предупредили его о том, что уходят в поход. И он отправился со своей тележкой к скверику у бани.

Один лишь Руменчо-младший остался дома. И наревелся на целый год. В субботу заснул с плачем, снилось, что плачет, проснулся в воскресенье — опять с ревом. Ивчо, Райчо, Блажко, Кирчо — все, все члены клуба ушли, а он… У-у-у! Пугали — и будто дождь пойдет, и устанет он, и заблудится… И-и-и, у-у-у! Не хотели брать, не взяли. Кто? Орлы? Так и он же орел, член клуба, и у него есть членский билет.

Вышел на улицу — никого. Одна только Вика — трехлетняя девчурка. Но она ни во что не умеет играть. И потом — это девчонка! Чего она за ним увязалась? Руменчо обошел мертвое царство. Заглянул в щель забора, во двор к Пешо.

— Дяденька Пешо?

— Хоп!

— Можно к тебе?

Пешо и Личко в этот день решили «будь что будет» собрать драндулет. Они так были заняты и озабочены работой (не спутать бы тормоза с коробкой скоростей и не смонтировать бы руль в багажнике), что не обратили никакого внимания на мальчонку. И тот присел на корточки, надув губы от обиды. Когда он им мешал, Личко просто брал его и переставлял подальше, в сторонку. Ага, вот это уже интересно! И Руменчо опять на корточках подвигался к ним поближе. Но взрослые не хотели с ним играть. Пешо взял его в охапку, отнес шага на два в сторону, обвел отверткой вокруг него линию и сказал:

— Только посмей выйти из круга! Я сразу же привяжу тебя к груше и позову всех муравьев. Пусть они по тебе полазают — не обрадуешься!

Пешо сказал это серьезно, и малыш почти поверил. Раза два он наступил на черту и остался очень доволен: большие, а не заметили!