Славянское фэнтези - страница 15

Бусый чуть повернул камень, чтобы лучше видеть… Зря он это сделал, видение расплылось и исчезло.

— Эх…

Досадуя, Бусый попытался вернуть камень в прежнее положение и… невольно отпрянул, едва не угодив головой в костёр.

Это был очень недобрый костёр. И горел он, Бусый сразу понял, в той самой деревне. В огонь летела хорошо знакомая веннская утварь, которую враги сочли малоценной добычей. Детские игрушки, девичьи прялки, резные ковши, младенческая зыбка, мальчишечьи деревянные мечи… Вот в огонь полетел родовой столб, и Бусый с безмолвным ужасом понял, что род погиб. Ведь останься в живых хоть один человек, кто бы позволил чужакам надругаться над самой главной святыней?..

Столб не сразу поддался огню, но наконец вспыхнул и он. Деревянная резьба озарилась, и Бусый едва не умер на месте. Пламя пожирало родовой столб Волков!

На самом деле Бусый этого столба ещё не видел ни разу, ибо не прошёл Посвящения, и представлял его себе лишь по рассказам. Вот со страху и померещилось, будто в огне корчились, погибая, деревянные облики его, Бусого, Предков. Даже мысль успела мелькнуть, а не предостерегает ли камень: дескать, не видать тебе, малец, Посвящения…

Нет, снова ошибся. Из пламени скалился веннский волкодав, схожий с волком, словно враждебный и неуступчивый брат…

А потом в огонь полетела книга. Вроде тех, что таскает с собой Ульгеш. Но только у Ульгеша книги — поменьше, полегче, написанные на бумажных листах и мелкими буквами, путешественникам для удобства. Та же книга была большой и тяжёлой. Не для дальнего пути — для домашнего сохранения. Со страницами из берёсты. С обложкой из деревянных дощечек, искусной резьбой любовно украшенных. Чтобы гладить её ладонью, возложив на колени, потом неспешно раскрывать…

И в который раз облило холодом сердце. Резьба на деревянном окладе была веннская. Но кто хоть раз слыхивал про веннские книги?

Беспомощно распахнувшись, она опрокинулась внутрь костра, в самый жар. Оставшись без защиты обложки, берестяная страница отделилась от остальных и тотчас вспыхнула, и в огне ярко проступили, умирая, непонятные знаки, начертанные неведомо кем…

Бусый вскрикнул и бросил руку в огонь — спасти гибнущую книгу, покуда не поздно, совсем позабыв, что увидел этот костёр не наяву…

Камень подпрыгнул в ладони, и всё исчезло уже окончательно. Но в самый последний миг Бусый успел заметить, как чьи-то руки — мальчишеские руки, в точности как у него самого — выхватили-таки горящую книгу из погибельного костра…

Тяжело дыша, он даже поискал её в траве рядом с собой. Книги не было. А вот дымом вправду разило. Нет, не уютным печным дымком, долетевшим из деревни. Воняло злой и смертной гарью пожара. Бусый принюхался и понял, что пахло от его собственных рук.

И волдыри на ладонях наливались самые что ни есть настоящие…

Человечек в землянично-красных сапогах и темно-синей полотняной куртке с двумя серыми заплатами прилепился к Индригу возле Додолиных столбов.

— Михась Грек, — робко представился человечек. Он счел неуважительным говорить конному с пешим и потому соскочил со своей рыжей крестьянской лошадки. — Странствующий кощунник, или обаятель, если угодно.

Индриг не понаслышке знал о странных повадках и еще более странном чувстве юмора богов. Ему подумалось, что эта пестро одетая личность вполне может оказаться ответом на его молитву. Ну не зря же смешно одетый человечек появился сразу, как только Индриг положил на святое место половину каравая, завернутого в кусок льняного полотна. И это соображение было единственной причиной, по которой Индриг сию же секунду не погнал незнакомца тумаками.

— Еду в Ливград, — продолжал Михась, смелея на глазах. — А вы, позвольте узнать, туда или оттуда?

Индриг одарил его одним из самых мрачных своих взглядов, каким обыкновенно отпугивал на рыночных площадях назойливых торговцев, пытающихся втюхать всякую бесполезную мелочугу навроде безвкусных медных брошек или снадобья от клопов. Михась съежился, соображая, что именно он сделал не так.

— Туда, — сухо сказал Индриг.