След голубого песца - страница 21

— Молчать! — крикнул отец Пафнутий и выставил Ясовея за дверь.

Учитель получил нахлобучку.

— Кто это вам позволил, Корней Трофимович, принять в школу неведомого бродяжку? Ведь он священное писание порочит, соблазн в детские души вселяет. Нет, как хотите, господин учитель, я не могу допустить кощунства и безбожия. По праву законоучителя я делаю вам строгое замечание. А ежели вы не внемлете моим словам, придется дело иметь с попечителем, а то и с самим владыкой. Так-то, Корней Трофимович. Несмотря на всё моё к вам почтение, буду вынужден так поступить. Вы, надеюсь, разумеете меня?

Корней Трофимович учтиво выслушал разгневанного батюшку, кивнул головой, взял линейку и мел, промолвил:

— С вашего разрешения... И ушел в класс.

После уроков он вызвал к себе Ясовея, расспросил, чем он навлёк гнев законоучителя, долго качал головой, пряча весёлые глаза под синеватыми стеклами очков.

— Иди и больше с батюшкой не спорь.

На этом бы все могло и кончиться. Но слух о школьном происшествии дошел до ушей попечителя — купца Дуркина. Тот взъелся.

— Эва, какие порядки завели в школе! Слыхано ли, рядом с моим сыном, с сыном гильдейского купца, усадили какого-то дикаря, побирушку. И ему дозволяется на уроках всякие безбожные глупости болтать...

Дуркин строго взглянул на своего конопатого отпрыска.

— Ты, Филька, смотри, не смей с ним водиться. Слышишь! Не погань душу.

Он трижды стукнул стулом о пол. Прибежал запыхавшийся приказчик.

— Что прикажете-с?

— Ты, Ондрей, на грамоту востер. Бери-ко бумагу да перо. Да не накапай, в епархию пойдет бумага-та. Давай сочиняй, благословясь...

Бумага ушла в епархиальное управление. Учитель был уведомлен об этом. Он знал, что ответ на неё будет один: вытурить мальчишку из школы. Но Корней Трофимович решил так: пока бумага идет туда да пока она ползет обратно, там, глядишь, и весна нагрянет. А мальчишка пусть учится. Сам же Ясовей после внушения сидел на уроках тише воды и ниже травы.

Весна в этот год выдалась ранняя, но затяжная. Днём солнышко грело вовсе не по-заполярному, снег таял, бежали ручьи. А ночью ударял мороз. Ребятам весной раздолье. Пользуясь ростепелью, они лепят из мокрого снега баб, строят крепости, наготовив горы снежков, устраивают целые баталии. Заморясь, сядут у амбара и загорланят частушку:

Ничего не поделаешь, отголоски германской войны докатывались и до далекого глухого Заполярья. В войну ребята играли охотно. А то изображали из себя рекрутов, гуляющих перед отправкой на фронт. Ясовей сидел в сторонке, не принимал в этих забавах участия. Он чувствовал себя взрослее однокоштников. Зато когда оголился лёд мельничного пруда, он чуть ли не первый показал, как славно с разбегу прокатиться по гладкому, выгибающемуся и потрескивающему под ногами льду. Что весенний лед не надежен и обманчив, это ребятам невдомёк. Они тешились власть.

— Кто дальше прокатится? Выходи!

Один за другим ребята взлетали на скользкую дорожку. Оказалось, что у Ясовея нет соперников. За ним держался только Филька Дуркин, да и тот, как ни пыжился, перегнать не мог. Филька горячился, сбросил с себя всё до рубахи, а Ясовей в неуклюжей малице, парусящей на ветру, все же оказывался впереди. Но Филька не думал сдаваться. Посоображав, он понял, в чем секрет противника.

«Ишь ты, хитер! — думал он. — Тобочишки-то у тебя выношены, на подошвах одна гладкая кожа, вот и несет тебя по льду. Но и я не лыком шит, всё равно перехитрю, утру нос».

Назавтра, став пораньше, Филька добыл из колодца ведро воды и наморозил на подошвы валенок корку льда. Ещё задолго до восхода он забарабанил в окно ночлежки.

— Эй! Кто хочет сразиться на пруду? Айда!

На лёд высыпали все ночлежники. Ясовей, уверенный в себе, улыбаясь, стоял у забереги.

— Начинай!

Филька вихрем взлетел на лёд. Ясовей вразвалку за ним. Что ему стоит перегнать соперника! Увы, на этот раз его ждал конфуз. Филькины валенки оказались легче ясовеевых тобоков. Не успели ребята ахнуть, Филька уж докатился до середины пруда. Ясовей отстал. Филька торжествовал победу. Остановясь, он повернулся лицом к отставшему сопернику, чтобы насмешливо махнуть ему рукой. И тут почувствовал, что ноги теряют опору, проваливаются.