След капеллана - страница 6

У Филимонова задрожало левое веко. Противный тик показался ему постыдным, и потому он прикрыл лицо ладонью.

Верить в то, что говорил истинный «Сын Ленина» — не хотелось. Не мог Дима пасть так низко. Не мог!

— У меня есть каналы, по которым я могу связаться с натовцами, Олег. Я уже сделал это. Они будут ждать. Они обещают нам гражданство. Мы будем жить не на этой вонючей станции, под пятой комиссаров, а в нормальном месте. В нормальном мире.

— И для этого мы…? — очень тихо спросил Филимонов.

— Мы должны выкрасть Грааль. Я не смогу сделать это один. Но у тебя теперь свой счет к комиссарам!

Филимонов тяжело вздохнул, откинулся назад и занес руки за голову. Петербуржцев не зря записывают в диссиденты. Действительно какая-то странная аура у этого города. Самохин-то первостатейная сволочь оказался…

— Это предательство, Дима, — прогудел он.

— Брось… Предательство это то, как они с тобой поступили!

— Это всего лишь отказ, — покачал головой Олег, а в душе почувствовал, что лжет. — Я просто оказался не так хорош… Как думал… А ты, видимо, слышал песню капеллана…

— Места в комиссариате покупают, Олег. Ты не знал? — нервно улыбнулся Дима. И опять посмотрел на репродукцию. — Без взятки никогда в жизни не станешь комиссаром. Ты это понимаешь?

Слухи такие ходили, но Олег в них не верил.

— Это предательство, — повторил он. — То, что ты предлагаешь — немыслимо. У меня даже нет слов… Как только у тебя такие мысли появились?! Ты сам виноват в том, что тебя разжаловали! И скажи мне, за что погибли Кузмичев и Владимиров? За то чтобы ты нас предал? Предал родную страну?

— Хорошо, — обиженно поджал губы Дима. — Хорошо. Забудь. Иди. Лижи задницы комиссарам.

Олег хмыкнул, наблюдая за приятелем.

— Так не пойдет, — сказал он ему. — Я не забуду, Дима. Ты предатель, Дима. Ты чертов питерец. Я доложу обо всем комиссару.

Филимонов встал, собираясь выходить, но Самохин преградил ему дорогу. Глазки его отвратительно забегали. Видимо, понял, что наболтал лишнего.

— Ты рискуешь, ублюдок, — с угрозой прошипел Дима, и тут Олег перестал терпеть мерзость бывшего товарища. Шаг вперед, в сторону, поймать шею Самохина в захват, мощный рывок всем телом.

— Стоять! — заорал за репродукцией замполит.

Ответом ему стал сухой треск сломанной шеи. За стеной поднялась ругань, а спустя мгновение распахнулась дверь, и в комнате оказалось двое вооруженных «уравнителей».

— Руки на виду! Руки на виду! — заорал один из них, тыча в него автоматом. Мир резко стал совсем не таким, каким казался минутой раньше. Он словно вспыхнул звуками.

— Твою мать, Филимонов! Твою ж мать! — громыхал за стеной замполит. — Медика сюда, быстро! Товарищ комиссар я буду вынужден…

Олег с изумлением смотрел то на «уравнителей», то на тело Самохина.

— Это превышение полномочий, товарищ комиссар, вы должны были прекратить проверку! — бушевал замполит. — Он же делал все, как вы сказали, почему вы не вмешались, товарищ комиссар?

Филимонов устало сел на кровать, уткнулся локтями в колени и закрыл лицо руками. Очень хотелось проснуться. Он понимал, что значат вопли со сторону репродукции.

И он понимал, почему молчит Хорунжий.

Олега Филимонова, рядового «Сына Ленина», соискателя на должность комиссара — никто не трогал. Где-то на окраине сознания он отметил, как в комнате появились врачи, как один из них сокрушенно махнул рукой, и труп Самохина выволокли наружу санитары. Он видел, как брызгал слюной взбешенный замполит, и как вошел Хорунжий, а затем жестом выгнал «уравнителей» и замполита.

Комиссар минуту молча стоял над Олегом, а затем протянул ему серый конверт и без слов вышел.

Олег знал, что найдет внутри