След на лыжне - страница 3

Взбирались на гору. Лошади перешли на шаг, Ступин не понукал их. Впереди сквозь редеющий березняк из глубины синего неба пробивались мигающие огни — приносили на землю трепетный свет неведомых миров. В последнюю зиму Иван запоем читал фантастику. Не мирное ночное небо виделось ему над заснеженной тайгой, а чудный космический мираж.

Он встряхнулся. Нужно не об этом думать. Составить план, с чего начинать, когда приедут в Петляево. Сколько времени прошло с тех пор, как Анкудинов встал на лыжи? Часов семь-восемь! Март уже начался, а какой холодище. Все тридцать! Не меньше. Это днем десять-пятнадцать по сводке, а ночью... На Кеше свитер и лыжный костюм. За восемь-то часов можно в сосульку превратиться. Если с ним случилось что на лыжне, так только костер и может спасти. Да ведь сейчас в тайге и костер не вдруг разведешь. Было же в позапрошлом году — и не в марте, в мае — двое горе-охотников заблудились. Повалил снег, костер не смогли разжечь — все спички исчиркали впустую. Когда их нашли, они уже окоченели. Правда, то были не местные, приезжие, с запада. Кеша — коренной таежник. С ним такого не случится.

Подумав об этом, Иван начал поглядывать в сторону от проселка — не поблескивает ли где. Как раз здесь, на перевале, лыжня близко подходит к дороге. Но справа ничего не видно — одна темень. Зато слева начало светлеть. Снова посмотрел направо: березы и те кажутся черными. А чуть дальше в глубь леса — вовсе непроницаемо. Где-то в пади, на самом ее дне у наледи, сейчас клубится туман, ползет из низины воздух, пропитанный морозными иглами. Запросто можно окоченеть.

Нет! Что угодно, только не это. Не таков Кеша Анкудинов. Ивану тут же вообразился другой исход, куда более вероятный. Приедут в Петляево, а там их ждет новость — нашелся Кеха. Не снимая тулупов и полушубков, все четверо ввалятся в контору поссовета. На рабочем столе сидит Кеша Анкудинов. В одной руке — кружка с дымящимся горячим чаем, в другой — телефонная трубка. Кеша, не отрываясь от телефона, — весь поглощенный тем, что слышит в трубке, — кивает вошедшим, ставит кружку на стол, по очереди пожимает руки, продолжая изредка говорить что-нибудь невразумительное:

— Ну да... Так ведь... Ты должна понять... У меня...

А на другом конце провода, все еще не придя в себя, сотрясаясь от счастливых, облегчающих рыданий, никак не может совладать со своим голосом, что-то бессвязное, укоризненное наговаривает и наговаривает Октябринка.

— Ну вот, деда, принимай свою потерю, — скажет Иван.

И вдруг он заметит взгляд Юры Шиляка, кривую усмешку, скользнувшую по его губам. Сколько же воли и скрытой силы потребовалось тому, чтобы подавить свои чувства — обиду и ярость отверженного?

Еще два года назад кто бы мог предположить, что именно возле Октябринки будут увиваться двое таких парней. Да вокруг каждого из них сами девки могли табуниться. Девки не чета Октябринке. Будь на ее месте старшая сестра Светка — другое дело. Светка — красавица, под стать Юре Шиляку. А Октябринка... И смотреть не на что: ни ростом не удалась, ни лицом. А вот надо же — завлекла сразу двоих. А после, глядя на них, начали липнуть другие. Правда, у них шансов не было, все сознавали, что Октябринка выберет либо Юру Шиляка, либо Кешу Анкудинова. Большинство склонялось в пользу Шиляка. Анкудинов Кеша, хотя и бравый парень и умелец на все руки, но рядом с цыганисто кудрявым и чернобровым леспромхозовским механиком как-то тускнел. Но Октябринка предпочла Кешу.

Всего неделю назад состоялся между ними окончательный сговор, и свадьбу тогда же назначили скоропалительную. И в тот же вечер парни разодрались. За Иваном бабы прибегали, чтобы разнял. Жестоко дрались. Не из тех Юра Шиляк, кто может снести такую обиду. Бабы в деревне после такой драки так и поговаривали про Шиляка:

— Прикончит он Кеху. Из-за угла.

Почему-то все были убеждены: прикончит, и непременно из-за угла.

Но ничего не случилось. Буквально в канун свадьбы соперники помирились и вчера вместе ездили в райцентр. Юра Шиляк помогал жениху выбирать свадебный костюм и подарок невесте. Участковый все же задремал — укачало, когда кошевку покатило вниз по извивам длинного спуска. Открыл глаза внезапно — сани занесло на повороте, чуть не опрокинуло. Пробудились все трое. Дед Ступин, неповоротливо застывший в передке, оглянулся.