Следствие… Том 1 - страница 5

Минэ покорно кивнул головой и вышел.

После полудня он вновь появился в приёмной, где застал Маше, беседующим с официалом.

— Все так заявляют, — доверительно, не повышая голоса, говорил прелат. — Вот вы уже третий за прошедшую неделю, из тех, что добивались аудиенции; но, в конце концов, все они выложили свои соображения мне. И потом, вы уверены, вместе со своим делом произведёте благоприятное впечатление на дофина? Нет. Вижу. Не уверены. Так что, берите бумагу и пишите, излагайте. Чиновник придвинул к себе лист и начал писать.

Завидев кюре, прелат поднялся и направился к нему. В этот момент в приёмную вошёл молодой вельможа. Духовник дофина остановился.

— О-о-о! Принц!? На вас новый плащ!? И кюлот! И сапоги!

— Да, вот… Решил обновить свой гардероб.

— Может, скоро будем играть свадьбу?

— Вам не терпится выпить вина? Боюсь, что вам придётся долго ждать.

— Жаль, жаль…

— Не жалейте, Маше, не жалейте… А напиться вы сможете на свадьбе Гаривеля.

— А разве он уже развёлся?

— Как видно, вопрос решён, коль речь идёт о новой женитьбе.

— А как же сама графиня Луиза?

— Он оставляет за ней какой-то замок с имением.

— Благородно. Может быть, вам известно, как разрешился спор за имение у толстого Жоржа с его братом Д'Альбре?

— Выиграл.

— Кто?

— Толстяк.

— Другого я не ожидал. Ну, а что у вас нового, дорогой принц?

— Завтра еду на охоту.

— На англичан?

— На кабанов, косуль, оленей…

— Дофина пригласите?

— Приглашу, но прежде займите сотню франков.

— Что вы, принц, откуда же у курочки яйца, коль петушок в бульоне?

— Ну, ну, Маше, не прикидывайтесь бедной курочкой, я ведь знаю, что час назад вы снеслись сотней франков от Гаривеля за консультацию о разводе.

— Не сотня, а всего лишь пятьдесят. И это всё, что у меня сегодня есть. Но сам дофин просил ему помочь. Ему бы тоже не мешало обновить свой гардероб, а то пообносился, хуже всякого бастарда.

— Ну, половину всё же отпустите.

— Что вы, принц, и половину не могу — отчёт держу за каждый франк перед дофином. Но так и быть три франка выделю.

— Ну, хоть пятнадцать дайте.

— Нет, нет, не более пятёрки.

— Маше, я умоляю вас, хоть дюжину ссудите. Я буду должен с теми пятьдесят.

— Держите, так и быть семёрочку, и баста.

— Накиньте сверху три до десяти.

— Ну, разве что ещё один добавлю.

— Ох, и прижимисты шиньонские прелаты. Ладно, давайте.

— Не ропщите, принц, война. И, согласитесь, канцелярия дофина ведь не паперть. Держите, принц.

— Спасибо.

— Ему спасибо, Карлу Валуа, скромнее его не знали мы дофина.

Алансонский поклонился коротко и вышел. Духовник вернулся к столу, взял исписанный официалом листки бумаги, пробежал по ним глазами и сказал:

— Ну, вот и прекрасно. До свиданья. Если король пожелает увидеть вас, мы пошлём за вами.

Официал поклонился и скрылся за дверью. Маше повернулся к старику.

— Брат Минэ, я сожалею, но дофин сегодня не принимает.

— Он занят?

Маше кивнул, но, посчитав это малоубедительным, добавил:

— Нездоров, — затем, выпятив нижнюю губу, тяжело вздохнул и сокрушённо закончил. — Приходите завтра.

На следующее утро, когда под солнечными лучами только-только зазолотились шпили и башенки Шиньона, Жан Минэ вошёл во двор замка. Здесь в тиши высоких замковых стен расхаживали вельможи и негромко переговаривались.

Граф Виндом говорил Гаривелю:

— Редкий случай. Дофин согласился поехать на охоту.

— Но он же никудышный стрелок.

— Неважно. Он убеждён, что ему сегодня повезёт. В ночь на пятницу ему приснилось, что он купался в дерьме и ел тараканов.

Оба залились смехом. Старику Минэ стало неловко слушать вельмож, обсуждающих дофина, и он отошёл подальше. Но тотчас, рядом с ним остановились двое других.

— Дорогой Ален, Карл любит принца, но отставать от него не хочет. Жан Алансон, хоть и любимчик, но всё же соперник, да ещё моложе, красивее и удачливее Карла.

— Дорогой монсеньёр Персеваль, но все недостатки внешности дофина с лихвой компенсирует его высокая образованность. Всем известно — в знании латыни он может смело состязаться с любым магистром университета.

— Э-э-э… Образованность, латынь… Вы спросите его самого! Он рад этому? Да никакая образованность не заменит ему происхождение от ненормального папеньки. А его бедность? А его честолюбие? Его тщеславие несравнимо! Он хронический неудачник, но ровно столько же завистлив! У Алансона масса любовниц. А у Карла Валуа ни одной, кроме жены.