Следуя за тобой - страница 8

— Скажи спасибо, что я не пытаюсь прочитать тебя.

Чтение воспоминаний — редкая способность среди магов. И, как правило, объект данной процедуры погибает в течение первой же минуты. Способ узнавания правды, исключающий ложь, но только ни один чтец не может поручиться, что увидит в воспоминаниях жертвы, нужную информацию или простой фрагмент обыденной жизни. Поэтому практиковалось подобное редко и лишь в крайних случаях, потому что по сути, это безоговорочный приговор. Но Кассандре сейчас казалось, лучше бы Николас обрек ее на быструю и верную смерть, чем отдал Гансу.

Огромный мужлан с лихорадочным блеском в глазах, направился в их сторону, а с ним и все остальные воины. Николас стоял, лениво прислонившись к дереву, лицо его выражало скуку. Бежать бесполезно, и спотыкаясь, Кассандра пятилась назад.

— Пожалуйста, не надо, — прошептала она.

Ответом ей были тишина от Ника и улюлюканье от солдат. Инстинкты взяли свое и, развернувшись, девушка бросилась бежать, но не успела она преодолеть и трех метров, как ее повалили на землю. Она знала эти игры, способ сломить жертву, лишить ее воли к сопротивлению, отнять стимул бороться, а может и жить. Но все равно треск рвущейся ткани прозвучал для нее подобно грому небесному. Множество грубых рук вцепились в молочную кожу, оставляя синяки, от запаха немытых тел слезились глаза, и першило в горле. Не об этом она мечтала!

— Нет! — завизжала Кассандра, обезумев, она брыкалась, царапалась и кусалась, только что ее силы, против толпы раззадоренных мужчин?

Как бы сильно не боролась девушка, но ее одежду быстро разорвали в клочья. Ужасу Кассандры не было предела. Все, о чем она помышляла, сдохнуть после. Такого она не может пережить. Она — дочь обеспеченного семейства, выращенная в исключительном комфорте, дитя двадцать первого века, где подобное просто дико.

В горячке и панике, девушка и не заметила, как множество рук исчезло с ее тела и она оказалась нос к носу с Николасом. В зеленых глазах полыхал темный огонь, и это не принесло ей успокоения. Грубый, болезненный поцелуй обжег губы, и в следующий момент тело взорвалось болью вторжения и Кассандра, взвыв, рванулась прочь, но хватка мужчины была слишком сильна. Было ужасно больно, не смотря на то, что девственницей она не была. Она просто была не готова к половым контактам, да и размер оказался не по ней. Но что такое физическая боль, по сравнению с невообразимой душевной мукой. Девушке казалось, она чувствует, как растет пугающая дыра внутри, на том месте, где было сердце. Это не ЕЕ Николас, он не мог ТАК поступить с ней.

— Что же ты, пташка, — хрипло произнес Николас ей на ухо, продолжая совершать сокрушительные толчки. — Я же видел, как ты на меня смотрела, твой похотливый взгляд. Так что же ревешь, а?

Кассандра отвернулась и зажмурилась, продолжая давиться рыданиями и слезами. Все ее иллюзии разлетелись вдребезги. Мечты развеялись как дым. Стараясь отрешиться от реальности, девушка безучастно лежала, сцепив зубы, чтобы ни один стон боли не сорвался с губ. Движения Ника ускорились, и вскоре с глухим стоном он последний раз грубо вонзился в ее тело и замер. Ни сказав не слова, мужчина встал и ушел. Кассандра подтянула ноги к груди и сжалась в комок, стремясь, стать как можно незаметнее и меньше.

Весь мир вокруг девушки замер. Не осталось ничего кроме боли физической и душевной. Сейчас ей не верилось, что еще недавно она страстно мечтала о Николасе, строила столько глупых, романтических иллюзий. Представляла десятки вариантов встреч. Но все ее мечты разбились о жестокую реальность. А ведь она читала книгу, знала, как жесток и беспощаден Николас, но почему-то выдумала для себя романтический идеал. Прав был старец, с чего она решила, что он должен как-то по-особенному к ней относиться? Она для него никто, грязь, не более того. Даже не так, она для него что-то наподобие врага, слабая девица-шпионка, с которой можно обращаться как с мусором. Что он собственно и сделал. На деле показал ей ее место. И будь ей что рассказать, она бы, не задумываясь, выложила любую информацию, но говорить ей было нечего. Только разве он поверит?