Слепой Циклоп (Не буди лихо) - страница 14

— Что? — с запинкой, не веря услышанному, прошептала молодая женщина.

— Ах, Саша! Я сдерживал себя, сколько мог! С первого дня, с первой минуты, как увидел вас… Но этот ужас, произошедший с Михаилом… Вам нужна защита! И клянусь Богом, я дам вам ее! Я знаю, Василий… В общем со мной вы сможете узнать, что такое счастье, нежность…

Игорь Викентьевич вновь обнял ее и, покрывая жаркими поцелуями лицо, шею, зарываясь руками в тяжелую волну пшеничных волос, шептал уже совершенно невнятно и страстно:

— Я люблю вас! Полюбил сразу! Словно молния ударила… Не могу… Не властен над этим… Видит Бог, я боролся…

Александра словно оцепенела.

— О Боже, Игорь Викентьевич… Я… Я не могу… Не надо… Я вообще больше никогда не выйду замуж!

— Но почему? — руки Орлова беспорядочно шарили по ее телу.

Он придвигался к ней все ближе, заставляя отступать вновь и вновь.

— Я не смогу составить счастье ни одному мужчине. Я холодна и… и бесплодна, — последнее слово далось ей с особенным трудом, но она справилась.

А в ответ… В ответ лишь услышала густой смех, и опять была вынуждена отступить. Еще шаг, и она упрется в кровать!

— Я знаю, что у вас с Василием не было детей, но это ничего не значит. Быть может, дело не в вас, и виноват он? А уж от меня, Сашенька, беременели гораздо чаще, чем мне того хотелось бы.

Сытые, самодовольные нотки в его голосе вдруг ранили чувствительную душу молодой женщины, и это вернуло ей утраченное самообладание. Она решительно уперлась Орлову в грудь и подняла голову, судорожно подыскивая слова.

— Господи! Что это мы? Ведь прошло чуть больше трех месяцев с тех пор как…

Молодая женщина запнулась, по ее телу пробежала дрожь. Игорь Викентьевич, явно делая над собой усилие, отстранился.

— Вы правы. Я повел себя просто безобразно. Но… Но он, ведь, не любил вас. А я… По крайней мере, оставьте мне надежду, Сашенька. Время пролетит быстро…

— Уходите, пожалуйста, — почти прошептала Александра.

Орлов помялся, потом резко развернулся и вышел. Молодая женщина на подгибающихся ногах шагнула к постели и рухнула на нее, уткнувшись лицом в подушку. Противная дрожь продолжала сотрясать ее. Лишь через некоторое время графиня нашла в себе силы подняться, сбросить халат и забраться под одеяло. Она свернулась в калачик и уставилась широко раскрытыми глазами в темноту спальни. Неожиданное предложение Орлова совершенно выбило ее из колеи. Мысли ее, совершив неожиданный поворот, вдруг обратились к прошлому. Воспоминания вернули ее на десять лет назад, и она вдруг задумалась о своей тогдашней жизни.

Ей было восемнадцать. Мише едва исполнилось десять. Мама месяц как умерла. Отец тоже сильно хворал, и врачи не обнадеживали их… Именно тогда в поместье проездом завернул знакомый Павла Юрьевича, граф Василий Орлов. Он бывал у них достаточно часто, потому что его охотничьи угодья соседствовали с землями Румянцевых. Граф Орлов не любил деревню и поэтому не затруднял себя строительством постоянного, более или менее основательного жилья на своих землях, а предпочитал останавливаться у старинного знакомого.

Павел Юрьевич, вынужденный из-за скудости доходов постоянно проживать с семьей в своем поместье, всегда радовался приезду гостя, который развлекал его последними сплетнями и светскими новостями из Москвы. Они беседовали о политике, последних книгах, которые Орлов уже прочитал, а Румянцев еще и в глаза не видел. Александра, всегда обладавшая живым сметливым умом и неуемным любопытством, изыскивала все возможные причины, чтобы присутствовать при этих разговорах. Тем более, что ее юному самомнению льстило, что богатый и более чем привлекательный взрослый мужчина явно интересуется ею, время от времени, уставляя на нее задумчивый и какой-то жадный взгляд…

Мать Александры наоборот старалась избегать встреч с Василием Станиславовичем, всякий раз во время его приезда сказываясь больной. Позднее графиня не раз думала о том, что Ирина Никитична лучше ее разбиралась в людях и инстинктивно сторонилась Орлова, как ядовитой змеи или скорпиона. Если бы Бог не прибрал ее к себе так рано, она бы никогда не позволила отцу продать ее единственную нежно любимую дочь человеку, который вызывал у нее самой необъяснимую для окружающих, но от этого не менее острую неприязнь.