Слепой гость - страница 40

Мулла опустился на подушки, а Мамед стоял перед ним, и, мне было хорошо видно, лицо у него подергивалось от ярости и волнения. Но человек набросил ему на голову платок, и странно выглядела худая, высокая фигура слепого с головой, закутанной белой тканью.

- Прежде чем убить неверного, надо трижды пытаться обратить его, - сказал мулла. - Бог явит тебе свое величие. Во имя бога милостивого и милосердного! Скажи: бог един. Скажи: я ищу прибежища у господа дневного рассвета. Скажи: я ищу прибежища у господа людей.

Он долго еще читал стихи из Корана, и толпа молчала, и неподвижно стоял слепой. Тогда мулла плюнул вправо и влево и громко сказал:

- Прославляй бога, возвещая его величие!

Он встал и сдернул платок с головы слепого.

Теперь, заново переживая события, я прежде всего вспоминаю ту удивительнейшую тишину, которая тянулась секунда за секундой и которой не было, казалось, конца, Молчала толпа, воздух был неподвижен и тих, горы обступали нас, высокие, молчаливые горы, а перед нами на ковре стоял неподвижно слепой, и самая его неподвижность, длительное его молчание заставляли предполагать, что случилось что-то огромное, неслыханное, о чем можно только догадываться. Долго тянулось это молчание, а потом в тишине раздался не громкий, но отчетливо слышный звук рыдания. Это рыдал слепой.

Вздох прошел по толпе, тысячи людей перевели дыхание, но тишина еще продолжалась.

Потом слепой медленно повернулся. Я вздрогнул. Передо мной было лицо, давно мне знакомое и в то же время не то, которое я знал. Оно видело! На нем сверкали большие видящие глаза. Он поворачивался, прозревший слепец, он оглядывал людей, горы, небо. Он поворачивался, и по его виду, по его движениям, еще ничего не зная, все, даже стоявшие далеко позади, поняли: слепой прозрел. Он поворачивался медленно, медленно и. сделав полный круг, остановился. Секунду он простоял? неподвижно и вдруг крикнул голосом, разнесшимся далеко над толпой и улетевшим куда-то в ущелья:

- Я вижу! Я все, все, все вижу!

И тут разом кончилась тишина.

Первыми закричали старухи. Они упали на землю бились головами о могильные плиты и рвали на себе одежды. Толпа зашумела, заволновалась, и Мамед, шатаясь, как пьяный, пошел на толпу. Толпа подхватила его. Какие-то люди подняли его высоко на руках и понесли. И он поплыл над толпой, шумевшей и волновавшейся, оглядываясь ясными, зоркими глазами, выкрикивая молитвы, которые сотни голосов повторяли следом за ним. И он проплыл далеко туда, где стояли зрители, недоверчивые люди советских городов и деревень. Там было тише. Там никто не рыдал и не рвал на себе одежд. Там смотрели на него недоумевающе и выжидательно.

Многие, знавшие его, окликали: «Это ты, Мамед?» И он отвечал им молитвами, но все его видели, и никто уже не сомневался. Да, это тот самый Мамед, слепой корзинщик, которого они уже знали несколько лет. И на каждого, кто его окликал, набрасывались стоявшие рядом с вопросами: кто он? В самом деле он был слеп? И знавшие старика разводили руками: да, в самом деле, он, слепой, и они его знают давно. Слухи шли, и толпа волновалась, не зная, что думать, что предполагать.

И пока по толпе, как круги но воде, расходилось волнение, возле белой палатки готовились новые события.

- Мехди, - услышал я крик моей матери, - Мехди, взгляни на меня и на моего мужа! Вот мы стоим перед, тобой и умоляем о милости. Неужели ты не сделаешь, для нас того, что сделал для безбожника? Пожалей меня, Мехди!

Мать ползла к мулле на коленях. Отчим, потрясенный чудом, был страшен. Я никогда его не видел таким. Он мычал, мотая головой, как будто бы ворот давил ему горло, и быстро шевелил пальцами около своего рта - жест, по видимому, означавший и мольбу о помощи и надежду. Странно было слышать это болезненное мычание, странно было видеть уродливые ужимки на его лице, а калеки, стоявшие сзади, кричали и наперебой требовали чудес.

Мулла молился. Казалось, что он не слышал ни диких воплей калек, ни просьб моей матери. Размеренно и спокойно он повторял стихи Корана и кланялся и целовал землю.