Слепой мир - страница 11

— В таком случае, — сказал он, улыбаясь, — я в вашем распоряжении. Но при одном условии. Мы встретимся в Лимпи. После такого дня мне нужна… — он заговорщицки понизил голос, — хорошая трубка.

— Через четверть часа в Лимпи, — подтвердил я.

Обычно я уважаю законы, но отнюдь не являюсь убежденным противником табака. Конечно, статистика показала, что никотин вреден для здоровья и морального духа нации, но я никогда не думал, что это запрещение просуществует достаточно долго. Оно было так же непопулярно, как и сухой закон сто лет назад. Я искренне не понимал, почему человеку нельзя время от времени покурить при условии, конечно, что он не будет выдыхать дым в сторону члена Комитета охраны легких.

Назначая свидание Коллинзворту в подпольной табачной лавке, я упустил из виду работников Ассоциации социологов. Честно говоря, неприятности мне доставили не манифестанты; конечно, прозвучало несколько оскорблений и даже угроз, но Сичкин умело использовал свое влияние, и теперь манифестантов блокировало целое подразделение полиции.

Наоборот, меня задержала изрядная армия собирателей общественного мнения, которые традиционно выбирают конец рабочего дня, чтобы наброситься на служащих, спешащих с работы.

Так как Лимпи находился недалеко от «Реакшнз», я встал на медленно ползущий тротуар и тут же сделался идеальной дичью. Чем и воспользовались «ищейки».

Первый, как будто случайно, хотел узнать мое мнение о запрещении табака и о возможном изобретении сигарет без никотина и без дыма.

Стоило ему отстать, как ко мне подошла дама средних лет с блокнотом в руке, чтобы узнать мое мнение по поводу повышения цен на экскурсии на Луну. И ей было неважно, что я вообще не собирался ближе знакомиться с нашим спутником.

Когда она закончила свой допрос, я проехал Лимпи и был вынужден ждать крупного перекрестка, чтобы развернуться. Еще один социолог перехватил меня и никак не реагировал на мои просьбы оставить меня в покое. Потеряв терпение, я в конце концов сказал ему, что не думаю, что перспективы продажи консервированного марсианского таро — образец которого он буквально заставил меня проглотить — оправдывают его массовый импорт.

В подобных случаях я страстно желал, чтобы поскорее наступило время, когда нахальные предшественники симулэлектроники освободят улицы от своего присутствия.

С опозданием в пятнадцать минут я получил наконец возможность войти в антикварный магазин, служащий прикрытием для подпольной курильни.

Моим глазам пришлось привыкать к голубоватому туману, висевшему в помещении. Запах табака был резким, но приятным. Из стереоустановок слышалась приглушенная мелодия прошлого века: «У тебя в глазах дым…»

Подойдя к бару, я поискал глазами Коллинзворта: его еще не было. Я представил себе его, одновременно смешного и важного, в поединке с «ищейкой».

Прихрамывая, к бару подошел хозяин заведения. Это был коренастый мужчина с вечно недовольным выражением лица; левый глаз у него дергался, что тоже совсем его не украшало.

— Желаете выпить или покурить? — спросил он меня.

— И то, и другое. Вы не видели доктора Коллинзворта?

— Сегодня еще нет. Что вам подать?

— Двойной скотч-астероид и две сигареты с ментолом.

Сначала подали сигареты в маленьком пластиковом портсигаре. Я достал одну и поднес к губам. В ту же секунду официант поднес к ней великолепную зажигалку.

Дым был острым и обжигающим, так что мне пришлось сделать над собой усилие, чтобы не закашляться и не показать, что я, собственно, не курю. Потом я почувствовал приятное головокружение и легкое пощипывание в носу.

Минуту спустя приятный вкус скотча увеличил мое блаженство. Я с наслаждением смаковал напиток, одновременно рассматривая почти полный зал. Свет был приглушенным, курильщики тихо беседовали, и их шепот странным образом прекрасно гармонировал со старинной музыкой. Я с удивлением поймал себя на мысли, что хотел бы сидеть в саду рядом с Джинкс и смотреть, как сигарета отбрасывает красноватый блик на ее атласную кожу.

В сотый раз я пытался убедить себя, что она непричастна к таинственному исчезновению рисунка. Я ведь видел рисунок, когда провожал ее до двери, и констатировал его пропажу только когда вернулся к письменному столу.