Слепой. Не брать живым - страница 6

– Безусловно, – подтвердил Дмитрий Васильевич. – Мне доводилось встречаться с вашим отцом, и я, помнится, был восхищен глубиной и обширностью его познаний. Утверждают, что вы пошли в него, и мы с Петром Петровичем только что получили этому весьма убедительное и красноречивое подтверждение. Что же до официального заключения экспертизы, то оно не требуется, поскольку речь о продаже данного полотна не ведется. Все-таки, как ни крути, середина девятнадцатого века... Копия или не копия, а пускать эту вещь по рукам, чтобы уже через полгода она осела в коллекции какого-нибудь немца или, того хуже, нового русского, я не намерен. Однако, – будто спохватившись, сказал он уже другим тоном, – Петр Петрович, друг мой, соловья баснями не кормят!

– А я и не собирался, – с желчной усмешкой заверил его приятель, поднимаясь с дивана и запуская руку во внутренний карман своего дорогого твидового пиджака. При этом он иронически покосился на стоявшую посреди комнаты на треноге картину и хитро, заговорщицки подмигнул Ирине. – Это ты развел тут... антимонии. Вот, Ирина Константиновна, – продолжал он, вынимая из кармана и протягивая Ирине незапечатанный конверт, – не откажитесь получить за труды. Надеюсь, в дальнейшем мы с Дмитрием Васильевичем можем рассчитывать на вашу помощь?

Ирина заглянула в конверт. Там был ее обычный гонорар, и это ее вполне устраивало. Работа оказалась пустяковой, к тому же Ирина Андронова не любила, когда ей давали лишнее: это напоминало не то чаевые, не то плату за какие-то дополнительные секретные услуги – например, за выдачу заключения, устраивающего того, кто платит. Странно было лишь то, что платил Петр Петрович, только что с ее помощью выигравший у своего приятеля спор. За те деньги, что лежали в конверте, можно было купить сколько угодно коньяка, даже очень дорогого и старого.

– Мне доллар друг, но истина дороже, – правильно поняв ее замешательство, торжественно провозгласил Петр Петрович.

После этого Ирине оставалось только откланяться. Старики проводили ее до дверей, по очереди со старомодной галантностью поцеловали руку, и тяжелая, обшитая кожей дверь закрылась за ее спиной. Ирина услышала голос Петра Петровича, который с большим подъемом декламировал: "Сдвинем чашу с чашей дружно! Нынче пить еще досужно..."

Спортивная "хонда" Ирины ждала ее на стоянке напротив подъезда. Выйдя на крыльцо, Ирина нахмурилась: какой-то болван, приехавший позже ее, полностью загородил ей выезд, закупорив машину на стоянке, как пробку в бутылке, своим длинным черным "БМВ". Парочка старых чудаков, известных в кругах московских коллекционеров своей давней дружбой и некоторой эксцентричностью, мигом вылетела у нее из головы. Нет, в самом деле, что за хамство?! Как будто припарковаться больше негде...

Положение немного облегчалось тем, что вышеупомянутый болван – то ли сам водитель "БМВ", то ли его приятель – околачивался здесь же, у машины. Он стоял спиной к Ирине, беспечно привалившись задом к пыльному багажнику, курил и, задрав голову, разглядывал густо забрызганные осенним золотом кроны старых берез и лип, что росли во дворе.

Ирина поджала губы. Человек, чей затылок она сейчас имела сомнительное удовольствие лицезреть, явно был не стар и далеко не беден, а следовательно, почти наверняка имел какое-то отношение к криминалу – если не прямо сейчас, то в прошлом. А среди этих типов попадаются такие, кому безразлично, женщина перед ним, старик или ребенок... Впрочем, среди законопослушных россиян, не избалованных избытком денег, хамы тоже не редкость, так что...

– Послушайте, – сказала Ирина, постаравшись хотя бы поначалу скрыть одолевавшее ее раздражение.

Человек обернулся, и раздражение Ирины Андроновой многократно усилилось. Она злилась на себя за то, что, кажется, рада видеть это лицо, самой заметной деталью которого, как всегда, были темные очки. Она злилась на него за то, что он заставил ее злиться на себя, и еще за многое, многое другое – за то, например, что отыскать его не было никакой возможности, а вот он нашел ее сразу же, как только ему этого захотелось. Ну, и, разумеется, за то, что загородил выезд со стоянки, полностью лишив ее возможности избежать разговора.