Слезы Чёрной речки - страница 2
– А где же она тогда? – робко спросила Оля.
– Видели, у избушки череп медвежий валяется с костями?! Это мамаша и есть! Перед нашим приходом в избе староверы жили. Они ее и убили. А медвежонок убежал.
– Андрей говорил, что здесь медведица с медвежатами живет… – тихо вставила свое слово Маша.
– Ха-ха! Говорил! – нараспев продолжала уверять подруг Татьяна. – Он ее в глаза видел? Нет! Ну и что тогда говорить? Мишку надо взять домой, а то пропадет один.
– А зачем он нам нужен? Не дай бог, ночью медведица придет… – унылым голосом протянула Валя, за которой укрепилась слава первой трусихи.
– Ты мне еще поговори!.. Зайца и то боишься, а все туда же… – уже с некоторой ноткой серьезности оборвала ее Татьяна.
Девчата приумолкли, не решаясь противостоять девушке. А она, быстро переменив интонацию, как будто оправдываясь, запела ласково и тягуче:
– Видите, какой он маленький! Один в тайге пропадет, не выживет. Возьму его себе, если никто брать не хочет. Буду его кормить, а вырастет – будет дом охранять.
Она взяла медвежонка на руки, тот не сопротивлялся, и в окружении подруг отправилась к охотничьему зимовью, что находилось в нескольких сотнях метров от черемшаных полян.
– Маша! А почему мы его не взяли? Почему Таньке все достается? Почему она всегда все берет? – захныкала Наташка, теребя рукав старшей сестры.
Маша промолчала, приобняла сестру и повела за собой.
Молчат и девчата. Никто не перечит Татьяне, хотя в этом молчании чувствуется напряженность: правильно ли они сделали, что взяли с собой медвежонка? Был бы Андрей, он бы сразу сказал, что делать.
Но Андрей далёко. Еще утром он и Алексей увели небольшой караван из четырех лошадей, нагруженных мешками с черемшой, в Чибижек. Назад парни обещали вернуться только завтра, да и то не раньше обеда.
Сегодня девчата будут ночевать одни, без мужиков. Но никто и не боится. Так даже интереснее, таинственнее. А если кто-то и боится – ничего страшного. В староверческом зимовье есть большой деревянный засов. Можно закрыться от всего мира и поговорить обо всем на свете!
А медвежонок не сопротивлялся. Более того, почувствовав тепло и ласку, уткнулся носиком в грудь Татьяны и затих, как будто его носили на руках всю его маленькую жизнь.
Чем ближе девчата подходили к избушке, тем вкуснее и заманчивее напахивало приготавливаемой на костре пищей. В этот день дежурила Аня, а она была искусницей. Самый обыкновенный борщ или перловая каша казались отменными. А если поварское колдовство происходило в тайге, на свежем воздухе!..
– Почему так рано возвращаетесь? Суп еще не готов. Когда сварю – звякну крышкой… – недовольным голосом издали заворчала повариха, но ее перебили и не дали договорить.
– А мы медвежонка поймали! Такой маленький! Такой хорошенький! Будто игрушка! И даже не кусается! – звонко и весело прощебетала Наташка, опережая девушек.
– Да вы что сделали? Зачем вы его взяли? А если сейчас медведица прибежит? Она нам здесь ад устроит! – побелела лицом Аня, но тут же получила многоголосое оправдание, что череп и кости мамаши валяются в кустах, а детеныша бросать нельзя – погибнет.
Действительно, рядом с избой лежали свежие кости таежного животного. Видимо, невелики были познания девчат в области биологии, если они не могли отличить грозную клыкастую пасть хищника от черепа простого сохатого, недавно добытого охотниками по насту…
Медвежонок в избушке обнюхал вещи девчат, которые ему явно не понравились, разорвал старое ватное одеяло, перевернул ведро с водой, намочившись и как бы обидевшись на самого себя, забился под нары, свернулся комочком и затих. От пищи дитя тайги наотрез отказалось. Кусок ржаного хлеба был отбит лапой, а свежесрезанную и почищенную пучку звереныш просто обнюхал. Презрительно фыркнув, он отвернулся к стене.
– Проголодается – будет есть. Никуда не денется. А пока пусть сидит до завтра. Приедет Андрей – увезет его в поселок, – дала последнюю команду Татьяна, после чего все вышли из избушки к большому столу, сколоченному Андреем, где Аня уже гремела чашками.
Дружно затукали деревянные ложки. Ели быстро, молча и недолго, отмахиваясь от комаров. Не осилив и половины семейного котла, разобрали кружки с чернично-смородиновым чаем, к которому прилагался небольшой кусочек сахара.