Слезы любви - страница 12
Мэри стало смешно.
— Мне казалось, что твоему брату поздновато думать о женитьбе. Он конечно же закоренелый холостяк?
— Поздно думать о женитьбе?! — поразился Мартин. — Да ему только тридцать три! А ты что думала?
— Ничего я не думала. — На самом деле Мэри казалось, что доктору Кохрейну никак не меньше сорока лет.
— Мой брат был обручен с одной девушкой, когда работал в Лондоне, — продолжал Мартин, — но перед самой свадьбой порвал с ней. Тебя это удивляет? — спросил он. — Люди почему-то считают Ричарда сухарем, неспособным на чувства. Ты тоже так думаешь?
— Вначале — да, — призналась Мэри. — Но когда я увидела, как он относится к больным, я стала думать по-другому. И он очень любит детей.
— Из него выйдет прекрасный отец, — согласился Мартин.
— А какой была та девушка, на которой он хотел жениться?
— Легкомысленная особа, больше всего любила развлечения. Ричард тогда вел исследовательскую работу для своего научного общества. Он не мог сопровождать Джанет на все вечеринки и концерты, и мне кажется, ей это быстро надоело. Она стала встречаться с одним его другом. Когда он об этом узнал, произошел разрыв.
Мэри могла понять всю глубину унижения, которое пришлось пережить Ричарду Кохрейну. История, рассказанная Мартином, многое ей объяснила в поведении и характере доктора Кохрейна.
Когда они поднялись обратно на террасу, миссис Кохрейн там не было. Появился Альфред и доложил Мартину, что к нему пришли.
Мэри села в глубокое плетеное кресло. Закрыв глаза, она слушала, как распевает дрозд, и незаметно погрузилась в полудрему. Открыв глаза через несколько минут, она увидела, что на нее с улыбкой смотрит мистер Кохрейн.
— Вы всегда спите в самых неподходящих местах?
— Я не спала. Ну может быть, только минутку. Здесь так чудесно…
— Когда я работал дежурным хирургом при госпитале, как вы сейчас, то каждую свободную минуту старался поспать, — неожиданно признался он. — Хотите, я покажу вам дом?
Она вскочила:
— С удовольствием! Он такой красивый. И сад необыкновенно хорош. Как вам повезло, что вы выросли в таком прекрасном месте.
— Да, для детей здесь сущий рай, — согласился он. — Только давненько здесь уже не играли дети. — При этих словах его голос стал глухим, он нахмурился.
— Не сомневаюсь, что здесь снова будут играть дети. — Мэри сказала это, просто чтобы не молчать.
— Идемте, — бросил он, превратившись сразу в прежнего строгого мистера Кохрейна. — Я покажу вам все.
— Вот человек, построивший Торнтон-Холл. — Они остановились в музыкальном салоне перед портретом мужчины в одежде XVII века. — Прошу любить и жаловать — Роберт Кохрейн-младший, отпрыск ирландского благородного семейства. Сам явился ко двору Якова и даже сумел угодить этому капризному монарху. Он был искателем приключений.
Глядя на сильную челюсть и крупный нахальный нос предка Кохрейнов, Мэри неожиданно для себя сказала:
— Да он похож на вас… — И покраснела. — Я хотела сказать…
— Можете не извиняться, мисс Хантер. Пошли дальше. Вы еще не видели библиотеки.
Потом они пили чай на террасе. Мэри не ожидала, что ей так понравится в этом доме. Даже уходить не хотелось. Но нельзя было злоупотреблять гостеприимством хозяев.
— Мне пора, — поднялась она, когда чаепитие закончилось, — спасибо за чудесный день.
— Надеюсь, вы станете к нам часто приезжать. — Миссис Кохрейн говорила искренне.
Доктор Кохрейн поднялся со своего места:
— Я провожу вас к машине.
— Нет, я, — тут же вскочил Мартин.
В конце концов пошли оба. Пока все трое спускались по широким ступеням парадной лестницы, подъехал бледно-голубой автомобиль. Из него вышли Кристин и Дэвид Уортон.
— Мы ехали мимо и решили заскочить. Дэвид хочет взглянуть на твою новую лошадь, Мартин.
— Я еще ее не купил, — неожиданно сухо ответил Мартин.
— Ну что ж, — небрежно отозвалась Кристин, — тогда я бы не прочь чего-нибудь выпить.
Кажется, она чувствовала себя здесь как дома. Однако ее победительная улыбка заметно потускнела, когда она заметила Мэри.
— Сегодня вы не дежурите, доктор… ммм…
— Хантер, — подсказал мистер Кохрейн.
Пока Мэри открывала дверцу машины, Мартин, стоявший рядом, сказал: