Слёзы Невидимых - страница 48

Выходит, мать она мне суррогатная. От этого мои знания людские и пошли. Ничто человеческое мне не чуждо. Русалочье тоже. И рыбью грамоту постигла, как никто до меня во всех водах Вселенной. А пишу об этом, чтобы ты не сомневался в нашем родстве: во мне и от человека, и от русалки, и от щуки, и от окуня чуть-чуть есть.

До встречи.

Мудрая Щука (Ираида Романовна по-человечьи).

***

Грустил в своих чертогах Славный Дух Могучей Реки. Мимо прозрачных хрустальных окон, мутным потоком проплывали, гонимые подводным течением, ошмётки ила, тины, пучки придонной растительности. Даже мелкий галечник частенько стучал по драгоценному хрусталю.

«Такую красоту попортят, черти мокрозадые! Нет таких окошек больше нигде в мире. Уж я-то поплавал по свету, посмотрел. Драгу, извольте видеть, апробируют. Намутили. Дурацкая у них машина вышла. Одни ковши чего стоят: посмотреть — обхохочешься! Знахарь Пышминский в технические директора пристроился. Знает, подлец, что с его родными берегами и руслом сталось. А артель на Пышме уже по второму разу реку перемывает. Совсем угробили, а остановиться не хотят. И у нас то же самое от жадности будет. Уж чьей душой жажда золота завладела, хоть людской, хоть водянской, хоть рыбьей — не отпустит.

Так вот: не до смеха нынче. Настоящая-то машина всё русло искалечить может. А эта бандура самодельная ещё и много глубже роет. Знают откуда-то, мерзавцы, что подо-дном искать надо.

А моей власти, кажется, совсем уже конец пришёл. Боролся, боролся да вот напоролся на полное непонимание. Уйду к Базуке в нахлебники. На себя водичку у него в подвале обеспечу, будем плотно сокровищами Племени заниматься. Повезёт — найдём золото и обратно на Белую Гору исторгнем. Попляшут тогда неслухи, всё припомню!

А не повезёт, я долго в стоячей подвальной водице не протяну. Зачахну. Но пока сдаваться не собираюсь. Надо же! Сижу в своём Дворце и пикнуть не смею. Вернее смею, только никто не послушает. Не то, что в былые времена. Спасибо родственничку, Духу Земли. Низкий поклон!».

Нежданная беда

На долгие годы растянулась тяжба семейства Аманджолы Алимбаева с монастырским начальством. Вернее, ещё администрации педагогического училища не давал покоя факт проживания на казённой территории посторонних. Но поделать ничего не удавалось.

Проявился особнячок на ставшей после революции бесхозной монастырской территории и в скорости был узаконен под жильё по всем правилам. Заявление от представителей трудового коренного населения, подвергавшегося угнетению в тяжкие годы царизма, о предоставлении прописки было удовлетворено.

А когда на территорию, ранее принадлежавшую служителям культа, въехала вновь созданная кузница педагогических кадров, давать обратную силу решению Городского Совета рабочих и крестьянских депутатов никто не стал: негоже было ущемлять права трудящихся масс Сибири.

С возвращением монастыря пришлось потесниться и самому педучилищу, хоть и не виноваты были педагоги и учащиеся, но ведь совсем не по праву корпуса Обители заняли. Возвращать время пришло.

А вот с татарами заковыка выходила. С одной стороны — они, опять же, представители народа, которых очередная новая власть опять от прошлых «властителей лукавых» освободила. С другой — негоже, когда на Святом месте мирские люди проживают.

То, что люди эти здесь свой долг исполняли из поколения в поколение, по понятным причинам не могло обсуждаться. Значит, семья Монастырских татар лишалась главного аргумента в споре с духовной властью и городской администрацией. Тайну Белой Горы раскрыть было никак нельзя. И так слухи один другого несуразнее ползли.

Пришлось подчиниться решению администрации. Чтобы окончательно не погубить дело, которому Монастырские служили столетия. Хорошо хоть благоустроенным жильём из первичного фонда всех обеспечили согласно нормативам.

***

Не весело было в этот раз на ежегодной встрече Монастырских Татар. Теряли они последнюю привязку к земле предков. Вроде и называться дальше Монастырскими не годилось.

Пессимисты говорили, что при таком раскладе даже Шаманов ждать не следует. Однако те появились, как всегда. Было и камлание, и сказы древние.