Слоёный пирог - страница 3

Старший пары недовольно поморщился, глядя, как по столу медленно расползается коричневое пятно. Новички, попадающие в отдел, часто не желали признавать существования спецов, обладающих умениями превосходящие возможности среднестатистического обывателя. Отрицание очевидного — естественная защитная реакция разума, стремящегося отгородится, закрыться от вызывающей шок информации. Аркадий Дмитриевич подавил поднимающуюся волну раздражения, терпеливо продолжил.

— Аналитиками подсчитано: вероятность правильного прогноза девяносто три процента. Асхарта — одна из лучших вольных оракулов, сотрудничающих с нами, — он участвовал в подобных спорах не раз и не два, знал наизусть вопросы, что обвинительным тоном задавали вновь прибывшие, и был способен преподнести железобетонные аргументы, о которые все возражения разбивались, как волны о берег.

— Даже так. Семь на ошибку. Не слишком ли много, чтобы принимать решение о ликвидации? А если не семь? Если девяносто семь?

— Обсуждаешь приказы, солдат? — старший покровительственно усмехнулся. Бунтарский нрав Костика импонировал ему. Корректору требовался умеющий самостоятельно мыслить напарник, а не подчиненный, покорно выполняющий приказ. Бездумных орудий везде хватает. — Успокойся. В автомобильных авариях, взрывах бытового газа, да просто по пьяни ежедневно гибнут тысячи человек. Что по сравнению с этим одна жизнь?! Если тебе станет легче, можешь считать объект — очередной жертвой техногенной среды

— Объект? Какое обтекаемое слово! Оправдываетесь перед совестью за убийство невинного человека? — в голосе Костика мелькнуло ожидаемое ехидство.

— Скажи, если у тебя была возможность избежать Второй Мировой Войны, ликвидировав верхушку национал-социалистической партии, пришедшей в тридцатые годы к власти в Германии, ты бы воспользовался ей? Если тебе вложили в руки пистолет и сказали «Убей, Гитлера! И спасешь миллионы жизней ценой одной!», ты нажал бы на курок? — когда-то и ему задали подобный вопрос, и он дал на него ответ. Единственно правильный, как он стал понимать позже.

Костик задумчиво перевел взгляд на скрюченные пальцы, видимо, представляя в них табельной оружие или привычную снайперскую винтовку, уверенно кивнул.

— Да. Конечно, да.

— Другой пример. Камикадзе, врезавшиеся в нью-йоркские башни-близнецы. Три тысячи погибших. Не миллионы, но все-таки. Ты остановил бы их? — Аркадий Дмитриевич вздохнул, спор начинал утомлять.

Море шелестело что-то мирное. Пейзаж вызывал неодолимое желание оказаться где-нибудь в Ялте, на пляже, подальше от унылой серости казенных стен. С грустью вспомнилось, что до отпуска целых полтора месяца.

— Да. К чему софистика? Они — преступники, мразь, что отравляет наш мир, а студент…

— Тоже, — жестко перебил Аркадий Дмитриевич. — Проект, над которым он работал, девять из десяти, в течение трех лет приведет к глобальной экологической катастрофе и массовым жертвам среди мирного населения. Менее радикальные меры только отсрочат катастрофу.

В комнате на долгое время воцарилась тишина, нарушаемая лишь шуршанием гальки.

— Предсказания. Провидцы. Коррекция реальности. Голова кругом идет. Я хочу напиться, кэп. Просто напиться. До потери пульса. Точно после вахты напьюсь, — наконец, простонал Костя, тря пальцами виски. — Десять из десяти. Любой ваш оракул подтвердит.

— Иди, — великодушно разрешил Аркадий Дмитриевич.

— Шеф…

— Я сам додежурю.

Костик вышел. Корректор проводил шатающуюся сгорбленную фигуру сочувствующим взглядом. В первый раз всегда трудно решиться на необходимое вмешательство, тем более ликвидацию. Убедить совесть, что трехлетний ребенок вырастет в жестокого тирана, а юная очаровательная девушка, пусть и невольно, явится причиной крушения огромного пассажирского лайнера. Или талантливый студент в поисках лекарства от рака случайно изобретет новый вид патогенного вируса, затмивший современное биологическое оружие. Но девяносто три из ста — очень много. Отделу редко приходилось работать с настолько точными прогнозами. Доставало и половины на половину.

Некоторое время корректор сидел молча, развалившись в кресле, наслаждаясь ласковым понимающим шепотом моря. Затем встал, аккуратно прикрыл дверь, провернул ключ в замке. Щелкнул язычок, вставая на место, отгораживая человека от остального мира. Аркадий Дмитриевич подошел к шкафу с документами и вытащил из угла спрятанную за кипой бумаг полулитровую бутыль доброго армянского коньяка. Плеснул немного в рюмку, передумал и отхлебнул прямо из горла, как пошлую водку.