Слоны и пешки. Страницы борьбы германских и советских спецслужб - страница 17
— Что «если», — давая возможность отдышаться Зарсу после самого длинного его монолога за пять встреч, произнес с пониманием с сочувствием Конрад.
— Если я буду делиться с ними информацией о всех подозрительных незнакомцах, поселяющихся у нас с матерью и в домах рядом с нашим. Вначале он, — кивок на фото, — сделал вид, что грабители магазина именно в нашем районе и околачивались, даже около нашего дома, что их интересуют подобные «фрукты», которые выследили меня, сделали свое черное дело с ограблением, а теперь оговаривают меня. Я разозлился и сказал: «Ах так, ладно, помогу». Он, — опять кивок на фото, — заверил, ладно, мы тебя выпустим, дело закроем, в магазине тебе не работать, пока послоняйся так, а потом мы тебя пристроим, в обиде не останешься. Я уехал из Риги месяца на два по подпольным делам, предупредил, чтобы на меня не рассчитывали в связи с этой заварухой. Вернулся — меня за глотку: где был, с кем встречался, что замышляют твои знакомые, выкладывай. Тут до меня дошло, что влип я, что он, — опять кивок на фото, — никакой ни сотрудник криминальной полиции, а из политической полиции, и что все дело они разыграли, но было поздно, — Зарс понурил голову.
— А почему поздно? Мог и отказаться.
— Да? Как отказаться? Вы что думаете, они дураками были? У них все бумаги отработаны были, по которым я соучастник, магазин — пройденный этап, впереди минимум — безработица и максимум — тюрьма. Это с одной стороны. С другой — они с меня обязательство взяли — помогать им. И вот я между двух огней оказался.
— Допустим, тюрьма — это для слабонервных, — возразил Конрад, — никто с такой липой в суд бы не пошел. На испуг вас взяли.
— Может быть. Это теперь все легко обсуждать, тридцать лет прошло. А тогда? Да что говорить! — Зарс дернул головой и понуро уставился в пол. Наступила пауза.
— Как звали этого типа? — кивнул Конрад на фото, оставшееся лежать на столе.
Заре, не поднимая головы, бросил:
— Для меня он был вначале Смилгой, потом стал Пуриньшем. Его настоящая фамилия, наверное, Пуриньш. Так я его по телефону дома и в управлении вызывал.
— Номер телефона домашнего?
— 2-23-07 и 2-23-36, последний служебный.
— И как долго?
— Что долго? — не понял Зарс.
— Вызывали. До какого года? — пояснил Конрад.
— До тридцать седьмого или чуть раньше.
— Что же, вас бросили?
— Бросили.
— Вы знали, что к матери приезжали люди из Москвы?
— Догадывался, полагал, но точно не знал. Мать о постояльцах ничего не рассказывала, я с вопросами не лез, ни к ней, ни к ним. Игра есть игра, но иной пластинку московскую оставит, другой — книжку. Как не догадаться?
— Как же вы связь с Пуриньшем поддерживали?
— Без нужды меня не таскали. Если было что стоящее, я ему звонил, надо было — встречались.
— Стоящее — это человек у матери?
— Да.
— Сколько же людей вы им показали?
— Я им не показывал. Я давал приметы, говорил, когда уходит из дома, когда приходит, и все. Остальное — их дело. Может, они из соседних домов смотрели, кто их знает.
— Так скольких вы приметы дали, — подлаживаясь под стиль Зарса, спросил Конрад.
— Четырех или пяти, не помню.
— Это за сколько лет?
— За шесть, наверное. До 1937 года. Потом меня бросили.
— Ах вот как! И почему же бросили?
— Вы же знаете, что в Москве творилось. Приезды иссякли.
— Вы считаете тех четырех-пяти, кто в доме останавливался?
— Да.
— Но по Латвии всего, в связи с вашими разъездами?
— Знаете что? Дайте мне передохнуть, — первый раз попросил пощады господин бухгалтер.
— Сейчас дам. Скажите, деньги за оказываемое содействие вам платили? — как можно учтивее спросил Конрад.
— Да, платили.
— Хорошо, прервемся, я пока отпечатаю протокол того, о чем вы мне сейчас поведали, а вы пока отдохните. Продолжим потом.
Конрад стал печатать, в то время как господин бухгалтер, прикрыв глаза, думал о чем-то своем: о молодости, о выданных им людях, о Пуриньше, да мало ли о чем?
Бросив на него взгляд, Конрад отметил, как в памяти у него возникла фраза шефа: «Пуриньш плюс Зарс во время войны». Что же, связка подходящая. Но об этом не сейчас, позже, все в одну кучу валить незачем.
Закончив протокол, Конрад позвонил Федору, того на месте не оказалось. Казимир, выселявшийся на время бесед с Зарсом в соседний кабинет, сказал, что Федор у начальника отдела и что как только Конрад сделает протокол, им велено там собраться.