Слово джентльмена Дудкина - страница 10

У нее было в точности подсчитано, вплоть до копеек, сколько надо отчислить денег по определенной шкале. Точность, увы, в данном случае не требовалась: можно округлять и в рублях. Почтенная учительница об этом не знала.

Бланк заявления был безнадежно испорчен. Что делать? Бежать в школу? Посетительница, не теряя надежды, спрашивает: может быть в сберкассе имеется запасной бланк.

— Мы что вам — облпрофсовет? — вопросом на вопрос отвечает темное облачко из-за барьера.

— А почему бы и не иметь запасных на всякий случай? — робко замечает педагог.

— Кому надо, тот пусть и имеет.

— Для вас мы побежим в обком союза? — с откровенной ехидцей подало голос белое облачко из окна кассира, хотя учительница обращалась к контролеру. Беленькая выступила в поддержку подруги, в знак этакой обывательской солидарности.

Столь любезный разговор женщин через барьер заинтересовал нас. Тем более, что моя однокашница, на наш взгляд, была все же права.

Меж тем перепалка продолжалась.

— Вероятно, не я одна оказалась в таком положении, — горестно вздохнула посетительница.

— Ну и что? — сверкнула молния из темной тучи.

— Не стоило бы гонять людей туда-сюда…

— А мы не гоняем. Можете нам не сдавать. Идите в госбанк…

Казалось, туча начала рассеиваться. Вроде бы началось примирение.

Учительница всерьез задумалась над предложением — идти в банк, благо, он недалеко, гораздо ближе школы, но вдруг услышала:

— Там не так погоняют… Попаришься в очереди! — энергично воскликнуло белое облачко и зарумянилось.

Это уже была издевка. Но педагог по инерции продолжал свое, заходя еще с одной стороны, действуя, так сказать, методически последовательно:

— Ведь есть же у вас бланки заявлений на вклады— вон их сколько…

— Вот сравнила! То вкла-а-ды — мы обязаны их принимать, за них зарплату получаем. А профсоюзные и всякие взносы — нагрузка для нас…

За барьером повеселели. Сотрудницы, как видите, провели разъяснительную работу «среди гражданки». Правда, не лучшим образом.

— Ах, вот оно что! — изумилась посетительница. — Для вас нагрузка, а не общественное поручение, но я-то ведь тоже не получаю денег от месткома.

— ??? — во взглядах служебных лиц еще пуще засветились огоньки ликования: допекли все-таки надоевшую профдеятельницу.

— Бездушные вы какие-то… Пожаловаться на вас надо…

И тут снова в сберкассе засияло солнце.

— Пожа-а-луйста!! Сколько угодно!!! — радостно воскликнула беленькая. От хмары не осталось и следа. Лицо молодой женщины было столь одухотворенно и счастливо, что мы с бывалым моряком опять залюбовались им.

Светилась неподдельной радостью и черненькая.

Только вот старая учительница почему-то обиделась еще больше. Даже, кажется, вовсе рассердилась. И чуть не хлопнула дверью, но вовремя сдержалась.

В сберкассе опять установился покой. Миловидные сотрудницы снова стали щебетать.

Словно ничего не произошло, словно вот сейчас здесь не совершилось издевательство над человеком.

— Что вы смотрите, Евпл Серапионыч?

— Скворцы полетели. Гляжу, куда сядут. Туча-тучей!..

Так в рассказе классика толпа зевак безобидно наблюдала полет птиц.

В наши дни некоторые обыватели не столь простоваты, чтобы интересоваться скворцами. Они посвящают свой досуг более важным делам.

— Вы слышали? — загадочно спросила Анна Власьевна Переверткина, придя утром на работу. — Загрудкина раздели!

— Как раздели?

— Ну, ограбили. Господи, не понимают…

— Кого, кого? — спросили сослуживцы.

— Загрудкина!

— Кто такой, позвольте полюбопытствовать? — спросил бухгалтер. — Не имею чести знать. Ученый, писатель, художник?

— Да механик же он! Неужели неизвестно. Об этом все знают…

Вместе с бухгалтером слушателям пришлось молча признать свою невежественность: они не знали Загрудкина и тем более того, что он пострадал.

— Пьяный, поди, был? — кто-то высказал предположение.

— Абсолютно трезвый, — и для убедительности Анна Власьевна покривила душой — Сама видела Загрудкина в тот день.

— Где же это случилось?

— Ну где, где? На центральной улице, — не растерялась Переверткина. — Идет он, значит, около гостиницы, никого не трогает. И вдруг: «Стой! Стрелять буду». — И Переверткина сделала испуганное лицо. — Ну, конечно, остановился — кому же охота на тот свет отправляться… Ну, его и обснимали, как липку…