Слово о сыновьях - страница 13

Помню, был погожий осенний день. Я сидела на скамейке во дворе и вышивала, поджидая с работы мужа. Солнце уже клонилось к закату, из садов тянуло прохладой. Я собиралась было пойти в дом за теплым платком, как вдруг… скрипнула калитка и, к моему удивлению, появился Боря. Вид у него был усталый, брюки и рубашка в пыли.

— Мама! — радостно закричал он и бросился ко мне.

— Что случилось? — растерянно спросила я, пораженная этой встречей.

А Боря уже обнимал меня, целовал, бормоча сквозь слезы:

— Мамочка, я не могу без вас… Я умру там…

Он горячо убеждал меня, что одному жить невозможно, что он никуда не уйдет из родного дома.

Я сочувствовала Боре, хотя понимала, что отец не одобрит его поступка.

Григорий Амвросиевич встретил сына холодно.

— Сбежал? — строго спросил он, увидев Бориса. И, не дав беглецу опомниться, осуждающе сказал: — Ну и малодушный же ты, братец!

— Папа… — со слезами на глазах умоляюще заговорил Боря.

Но отец оборвал его:

— Утри слезы, ты не девчонка. Ишь, нюни распустил. В твои годы парни идут на заработки в город. А тебя отвезли учиться за тридцать километров от дома, хотят в люди вывести, дать специальность. А ты… — отец махнул рукой.

Боря молчал. Да и что он мог сказать? Переночевал он дома, а утром Григорий Амвросиевич нанял лошадь и доставил раскаявшегося беглеца в училище.

Спустя два года окончил сельскую школу и Миша. Его отдали в Сорокское ремесленное училище. Туда же мы вскоре перевели и Борю. Братья снова были вместе.

А в доме без детей стало уныло и пусто. Вся моя жизнь теперь свелась к мучительному ожиданию того дня, когда мои дорогие мальчики приедут домой на каникулы.

Но вскоре и мы с мужем покинули Царьград.

Ребята ждали каникул с неменьшим нетерпением. Учиться в ремесленном было нелегко. С утра до обеда проходили теоретические занятия, а после обеда нужно было работать в производственных мастерских. На подготовку уроков оставалась только ночь. Ребята сильно переутомлялись. Но зато, когда они, бледные, похудевшие, приезжали домой, мы старались создать все условия дли их отдыха.

Однажды Боря приехал озабоченный. Сняв форменный пиджак, он стал рассказывать:

— В нашем классе двух учеников хотят исключить из училища.

— А что такое? Почему? — спросил Григорий Амвросиевич.

— Понимаешь, папа, они очень бедные и не могут уплатить за учение. Им надо как-то помочь. Мы с Мишей всю дорогу говорили об этом, думали, как можно поддержать ребят. Но ничего не придумали.

Теперь мы всей семьей стали думать, что предпринять, как помочь одноклассникам Бори? Вносились различные предложения. Большинство из них сводилось к тому, что нужно каким-то путем заработать деньги. Но Григорий Амвросиевич решительно возражал.

— Вы приехали отдыхать, а не работать, — говорил он. — Наработаетесь в мастерских. Нужно придумать что-то другое.

Выход был найден совершенно неожиданно. В канун рождества Боря прибежал сияющий, возбужденный.

— Где папа? — спросил он меня.

— Дома. А что такое? Что-нибудь случилось?

— Я говорил с Гришей Повстован и Володей Маня. Мы придумали…

— Что вы придумали? — улыбаясь, спросил отец, выходя из соседней комнаты.

— Придумали, как заработать деньги. Помнишь, папа, мы в Царьграде колядовали?

— Ну, ну…

— Вот мы и здесь пойдем колядовать.

— Хорошо придумано, — одобрил Григорий Амвросиевич. — Да выбирайте дома побогаче.

Ребята так и сделали. Вчетвером они наколядовали немалую сумму денег и по приезде в Корбул отдали их своим товарищам. Те горячо поблагодарили Борю и Мишу. Деньги были внесены в кассу училища, и ребята могли продолжать учебу.

Особенно памятны мне летние каникулы. Прогулки в лес, рыбная ловля, поездка в гости к родственникам заполняли все каникулярные дни.

В двух километрах от села раскинулся большой лес. Я любила ходить туда с детьми. Еще с вечера мы запасались провизией, чистили самовар — в лесу чай кажется особенно вкусным и душистым! Из дому выходили пораньше, пока солнце не грело так жарко. В лесу находили небольшую полянку с развесистым дубом посредине и располагались на ней.

— Мама, а может, под этим дубом гайдуки сидели? Может, сам Кодрян? А? — спрашивает Боря.