Случай на Прорве - страница 5

— Короче, ты больше склоняешься к бытовым мотивам убийства? — спросил Вальков. — Дай-то бог. Такое преступление раскрыть проще.

— Ни в коем случае. Я ни к чему не склоняюсь заранее. Но как рабочая версия это пойдет, будем проверять ее самым тщательным образом. Если действительно так, то заявление об исчезновении поступит в ближайшие дни. Кстати, надо поставить в известность все райотделы, чтобы сообщили нам немедленно. С управлениями милиции соседних областей тоже надо бы связаться. Теперь о версии Федора Андреевича. Шустов местный, ему видней, на какие «подвиги» способны его подопечные. Предположим, что женщина приезжала к кому-то из жителей села, хотя бы к этим ребятам. Видеть ее все равно кто-то должен был, ведь не невидимка же она. Значит, к Шустову будет приковано сейчас внимание этих людей. Надо, чтобы Коля Вареников прямо и недвусмысленно поведал кое-кому из односельчан, что, мол, приезжие сыщики убийство считают делом рук городских. Пусть окуневцы успокоятся да повозмущаются: ах, какие плохие эти городские! Может быть, и языки у некоторых развяжутся. Видел, допустим, кто-нибудь незнакомку в селе, сейчас он об этом не скажет, побоится, — вдруг Беда замешан, а когда слух пройдет — чужие виноваты, он и сказать может, к чему ему в таком случае трусить. Ребятишек твоих, Федор Андреевич, сейчас выпускать из виду никак нельзя. Но ты напрямик к ним лучше не иди. Спугнешь, хуже будет. Просто посмотри, куда поедут, узнай, что говорят. Есть у тебя какие соображения насчет этой группы, Александр Кузьмич? — обратился Максимов к Валькову.

— Слушай, ну зачем это нужно? — раздраженно ответил тот. — Чего ребят сюда приплетать? Типичное бытовое преступление, его и возбудить надо как бытовое. А мы расшумимся, столько людей от дела отвлечем.

— Ну вот что, — отрубил Максимов. — Ты можешь говорить как хочешь, но я настаиваю на проверке всех версий: и бытовой, и с ребятами, и со случайным попутчиком.

— Хорошо, хорошо, — махнул рукой Вальков. — Приедем к себе, я сразу же узнаю в управлении, с кем связаны в городе Купряшин и Корочкин. Думаю вот еще о чем. Федору Андреевичу трудно одному будет работать с ними, тем более ты ему прямой контакт запрещаешь. Давай подключим кого-нибудь из наших. Можно попробовать такой вариант. В город приехал два дня назад по распределению один парнишка — Сафронов Виктор. Окончил юридический факультет МГУ. Женат, впечатление производит неплохое. Никто его пока не знает. Может, нам попросить у начальника? Время летнее. Поселим у кого-нибудь с женой вместе. Рыбку на Прорве половит, отдохнет, заодно приглядится, а может, в контакт войдет с Бедой, проследит, куда тот ездит. Как, Федор Андреевич? Сможешь его с женой устроить на квартиру, поблизости от дома Купряшина? Только сам никаких видимых контактов с ним не имей.

— Устроим, — согласился Шустов. — Завтра утром я позвоню вам. Есть у меня на этой улице один хороший мужик. При случае ему и довериться кое в чем можно.

— Ну что ж, тогда взаимопонимание достигнуто, — встал Вальков. — Завтра утром жду тебя в райотделе, обговорим детали. Теперь надо нам двигаться восвояси, уже темнеет, да и другой работы полно.

Вальков, а следом за ним Максимов и Шустов вышли на крыльцо. Темнело. Дорога подсохла. Уже за селом Максимов остановил шофера.

— Давай-ка вернемся к переезду. Хотелось бы поговорить с обходчиком.

Газик развернулся, вновь пересек Окунево и вскоре остановился вблизи небольшого домика около железнодорожного переезда.

Обходчика на месте не оказалось…

На следующий день утром состоялся нелицеприятный разговор с районным прокурором. Крупный, бритоголовый Николай Алексеевич Телегин, в прошлом прокурор дивизии, от подчиненных требовал возможное и невозможное, почти как во фронтовых условиях. Его требования были подчас слишком жесткими, а упреки не всегда справедливыми, но зато он и сам работал, не считаясь со временем, и никогда не перекладывал ответственность на подчиненных. У Телегина каждый трудился на совесть, без понуканий.

Кратко ознакомившись с сообщением по окуневскому делу, прокурор поинтересовался ходом расследования остальных семи, находившихся в производстве у Максимова, и особенно детально расспрашивал о нераскрытых грабежах.