Случайная судьба - страница 18

Выходит, кто-то ошибся. Кто-то увидел в толпе женское лицо, заметил некоторое сходство — и вот в результате жизнь и счастье чудесной женщины разбиты вдребезги. Поппи до смерти захотелось узнать, кто он, этот человек.

Стоя возле огромного кожаного дивана, занимавшего почти всю гостиную его городского особняка в Нью-Джерси, Гриффин Хьюз прижимал к уху трубку. Собеседником его был Прентисс Хейден, некогда один из самых влиятельных членов сената Соединенных Штатов. Теперь ему уже стукнуло восемьдесят, он удалился от дел и безвылазно жил в своем поместье в Вирджинии. Гриффин был тем, кого в литературных кругах именуют «негром». Он сочинял за Хейдена его автобиографию и как раз столкнулся с очередной трудностью.

— Я не хочу, чтобы вы об этом упоминали, — заупрямился Хейден.

— Но ведь это часть вашей жизни, — мягко уговаривал Гриффин. Да и кто бы на его месте стал спорить с человеком столь преклонного возраста, который к тому же до сих пор пользовался огромным уважением. Что касается самого Гриффина, то он преклонялся перед своим боссом. — Никому и в голову не придет думать о вас дурно только потому, что у вас был незаконный ребенок. Вы ведь не бросили его. Вы заботились о нем не меньше, чем о своих законных детях. И потом… разве о нем никто не знает?

— В моей семье? Знают, конечно. Но только в семье. Я принадлежу к другому поколению, Гриффин. Не могу же я позволить своим ровесникам ворошить мое грязное белье! А кто еще будет читать мою книгу? Только такие же старые хрычи.

— Вот тут вы ошибаетесь, сэр, — осторожно возразил Гриффин. — За это время выросло целое поколение, которому любопытно будет узнать, как это происходило…

— …в старые, добрые времена? — перебил Хейден. — Так вот, в старые добрые времена о таких вещах вообще не принято было говорить. Мы, как-никак, были цивилизованными людьми. Помню, как-то раз…

Гриффин молча стал слушать ту же историю, которую слышал уже не меньше десятка раз. Прикрыв ладонью трубку, он рассеянным жестом нащупал пульт и включил телевизор, но прошло некоторое время, прежде чем он поймал кое-что интересное. Насколько он понял, в Конкорде произошло нечто потрясающее. Не забывая время от времени вежливо поддакивать, Гриффин слушал со все возрастающим интересом. В конце концов он заинтересовался настолько, что на каком-то этапе, наверное, просто отключился.

— …Гриффин! — послышалось вдруг из трубки.

— Да, сэр, — очнулся он.

— Мне уж показалось, что нас разъединили. Будь они прокляты, эти сотовые телефоны, прежние были куда лучше.

— Можно, я вам перезвоню, сенатор? Сегодня вечером. Или даже завтра.

— Ради бога, но если вы рассчитываете, что я передумаю, то забудьте об этом.

— Поговорим об этом завтра, — пробормотал Гриффин. Отшвырнув телефон, он как зачарованный уставился на экран телевизора, перескакивая с канала на канал. Слушая один за другим сообщения из Конкорда, он чувствовал, что изумление в его душе мало-помалу сменяется тревогой. Когда в последнем репортаже показали, как Хизер входит в зал суда в Вест-Эймсе, пообещав, что дальнейшие сообщения последуют позже, Гриффин уже кипел от бешенства.

Выключив телевизор, он бросил пульт и ринулся к телефону. Набрав номер брата, он слушал длинные гудки, меряя шагами комнату и время от времени поглядывая в окно. Мысли его были далеко, в Лейк-Генри. Вот уже скоро месяц, как он там не был.

Гадая, где же Рэнди — вот крыса! — может быть в такое время (уж не в Лейк-Генри ли?), Гриффин ждал, пока не включился автоответчик. Отсоединившись, он набрал номер, который был в памяти его сотового. Всего один длинный звонок — и он услышал голос брата.

— Эй!

— Где ты? — без особых церемоний осведомился Гриффин.

— Сейчас? В трех кварталах от своей работы.

Стало быть, не в Лейк-Генри. Рэнди у себя в Вашингтоне. Спасибо тебе, Господи, хотя бы за это. На душе у Гриффина полегчало, но не слишком.

— Я тут услышал по телевизору весь этот вздор насчет Хизер Мэлоун. И ломаю себе голову, откуда это ветер дует. Чем больше я об этом думаю, тем меньше мне все это нравится. Твоих рук дело, Рэнди?

Судя по голосу, Рэндалл Хьюз, бывший всего на два года старше Гриффина, был страшно доволен собой.