Случайная вакансия - страница 12

Они расстались на верхней площадке лестницы и пошли отмечаться. Одноклассники Эндрю в основном были уже на месте: они сидели на партах, болтая ногами, или подпирали стоящие вдоль стены шкафы. Сумки лежали под партами.

По понедельникам утренняя болтовня была громче и свободнее, чем в другие дни, так как общее собрание предполагало выход на свежий воздух и перемещение в спортивный зал. Дежурная учительница отмечала ребят по мере их появления. Она не делала положенную перекличку; это было одной из многих мелких уловок, рассчитанных на то, чтобы втереться к ним в доверие, и в классе ее за это презирали.

Когда задребезжал звонок на общее собрание, появилась Кристал.

– Я здесь, мисс! – прокричала она с порога и тут же рванула назад.

Все с гомоном устремились за ней. Эндрю и Пупс воссоединились на лестничной площадке, и мощный поток понес их вниз, к дверям черного хода и дальше, через широкий серый бетонированный двор.

В спортивном зале пахло потом и кроссовками; гвалт тысячи двухсот горластых подростков эхом отлетал от унылых побеленных стен. Грубое ковровое покрытие промышленного серого цвета, пестревшее многочисленными пятнами и цветной разметкой для тенниса, бадминтона, футбола и хоккея, запросто раздирало в кровь голые коленки, но во время общего сбора ощущалось задницей куда комфортнее, чем бетонный пол. Правда, Эндрю и Пупс восседали на стульях с трубчатыми ножками и пластмассовыми спинками: это были места вдоль стены для учеников двух старших классов, пятого и шестого.

В передней части зала находилась видавшая виды деревянная кафедра, рядом с которой сидела директриса, миссис Шоукросс. Отец Пупса, Колин Уолл по прозвищу Кабби, вошел в зал и сел рядом. Этот высоченный лысеющий человек двигался так, будто напрашивался на пародию: неподвижные руки прижимались к бокам, а туловище подпрыгивало намного энергичнее, чем требовалось для ходьбы. У него был известный пунктик: поддержание идеального порядка в ячейках, закрепленных на стене возле его кабинета. В некоторых стояли заполненные журналы посещаемости, а остальные служили разным другим школьным целям. «Как бы это не выпало из ячейки; поправь, Кевин, а то свисает!»; «Боюсь, как бы ты не перепутала ячейки, Эйлса!»; «Девочка, не наступай на этот листок, как бы он незатерялся, дай-ка сюда, для него есть специальная ячейка!»

Все учителя называли эти ячейки секциями. Причем только для того, по мнению большинства, чтобы отмежеваться от Кабби и «как бы».

– Сдвиньтесь, сдвиньтесь, – приказал мистер Мичер, учитель труда, Пупсу и Эндрю, которые сели через один стул от Кевина Купера.

Кабби встал за кафедру. Будь на его месте директриса, ребята угомонились бы тут же. Как только умолк последний горлан, дверь в середине правой стены распахнулась и вошла Гайя.

Она обвела взглядом зал (Эндрю позволил себе не прятать глаза, потому что на нее уставилась добрая половина собравшихся; Гайя пришла позже всех, такая незнакомая, такая прекрасная, – что там выступление Кабби) и стала быстро, не суетливо (талантом самообладания она не уступала Пупсу) пробираться за спинами одноклассников. Эндрю не решился вертеть головой, но его как ударило: рядом с ним до сих пор оставался свободный стул.

Ее легкие, быстрые шаги приближались; вот она уже здесь; вот она села рядом. Слегка задев его стул, она задела и бок Эндрю. Ноздри его уловили аромат духов. Вся левая половина туловища горела от ее соседства, и он порадовался, что у него на левой щеке (на той, что ближе к ней) почти нет прыщей. Никогда еще он не находился от нее так близко и теперь не знал, решится ли на нее посмотреть, дать знак, что отметил ее присутствие; впрочем, он тут же сказал себе, что слишком долго думал и уже не сумеет сделать это естественно.

Почесывая левый висок, чтобы загородить лицо, он опустил взгляд на ее руки, сцепленные замочком на коленях. Ногти короткие, аккуратные, без лака. На мизинце простое серебряное колечко.

Пупс незаметно уперся локтем в бок Эндрю.

– Наконец, – сказал Кабби, и Эндрю сообразил, что это слово прозвучало уже дважды, что спокойствие в зале сменилось напряженным молчанием, всякое шевеление прекратилось, а воздух заклубился любопытством, злорадством и тревогой. – Наконец, – повторил Кабби; голос его дрогнул и сорвался, – я должен сделать очень… я должен сделать очень печальное сообщение. Мистер Барри Фейрбразер, который за два года столь поспешно уготовил… столь успешно подготовил гребную команду девочек нашей школы… – всхлипнув, он провел ладонью по глазам, – умер…