Слуги ветра - страница 61

Вытянутый далеко вперед парус маленького судна, на котором Гурымей с горсткой солдат пытался догнать «Огненный ветер», вдруг дернулся, смялся, сорвал канат и потянул судно в сторону и вниз, разворачивая левым бортом к катапультам фрегата. Трое бомбардиров не удержались на ногах, и их выкинуло за борт. От такой быстрой потери веса, нос шхуны задрало, и небоходы поторопились сместить балласт на веревках, чтобы выровнять курс, но именно в этот момент катапульты фрегата выстрелили первый заряд масляных кувшинов. Три или четыре кадушки пролетели мимо и, описав длинную дугу, понеслись к земле, но вот одна бочка все же зацепилась за рулевой парус и, отскочив, свалилась прямо на палубу, разметывая горючее масло, наполовину разбавленное дешевым просяным вином. Следующего залпа не понадобилось. Бомбардир, что стоял возле рулевого, чуть оступился и выронил из рук свою курильню с углями. Маленькое суденышко вспыхнуло мгновенно, занялось жирным, коптящим пламенем. Взволнованные, взбудораженные ветры, мечущиеся в разные стороны, как свежий факел раздули огонь на судне. Весь перепачканный горящим маслом барон Туслан и капитан тщетно пытались сбить пламя, опрокидывая бочку с песком и вытягивая мешки с балластом из-за борта, в качестве которого тоже использовался песок. Пламя уже охватило паруса и снасти. Объятые огнем небо-ходы в бессилии и панике выбрасывались за борт, и только Гурымей смог откинуть люк трюма посохом и спрыгнуть вниз, туда, где находилось сердце корабля, котел с камнями.

Дымным чадящим огарком легкое суденышко, посланное в погоню за «Огненным ветром», стало стремительно спускаться. Оно почти падало. Дымный след заворачивался размашистой спиралью, растворяясь в молочно-белом шелке облаков.

— Залили водой котел с камнями, — прокомментировал события поднявшийся на палубу Ханх. — Если быстро охладить камни в котле, — пояснил он, — то они, конечно, испортятся, но будет шанс, что во время пожара котел не взорвется и не разнесет все в клочья, духам смерти на потеху. Они падают на ледяные склоны. Там скалы и снег, больше ничего, даже если уцелеют при падении, уже к вечеру замерзнут.

— Может, спуститься и подобрать оставшихся? — спросил я, не очень-то надеясь, что кто-то поддержит эту идею.

— В небесной войне это не принято, капитан, — ответила мне Хаджин. — Уж если они первыми вступили в бой, то стало быть, знали, на что шли. Они даже не предлагали выбора, не вели переговоров. С чего же нам быть такими милосердными?!

Больше ничего предлагать я не стал. В этом слишком легком бою я даже не успел в полной мере оценить всю силу и мощь грозного судна. Всего-то угодили бочкой с зажигательным маслом в корабль, а тот и вспыхнул, словно фитиль лампы, занялся как жертвенный костер на алтаре!

Для меня все было ново. Непривычно. Помню время, когда я находил приют в гарнизонах и крепостях, ухаживал за лошадьми военных, еще мальчишкой забавлял солдат фокусами и танцами. Мне приходилось видеть войны, сам был свидетелем того, как солдаты деревянными колами сминают толпу восставших горняков. Кровь, грязь, раненые, пленные, повешенные, казненные. Вороны, собаки, крысы. Промокшая северная земля потом долго оставалась бурой от пролитой крови.

Я видел разные побоища и сражения. Но то, что произошло сейчас в небе, нельзя было назвать битвой, сражением. Я даже не видел лиц тех, кто смело шел против нас, явно не питая иллюзий в отношении исхода безумной схватки. Один залп катапульт, всего шесть небольших кадушек с маслом — и вот пет больше в составе королевского флота одного корабля, нет команды, нет инквизитора, верховного жреца четырех храмов. Имея такую мощь, можно диктовать свои условия целым княжествам, крепостям, наместникам. Кто поспорит с военным фрегатом, который, просто паря над городом, сам недосягаемый, сеет смерть и пожары, разрушения и беды?

— Что такое храм обелиска? — спросил я Орадана, когда уже виднелся разбросанный по предгорью поселок, чуть в стороне от огромного шпиля башни возвышающейся как раз до той высоты, на которой мы летели, а это колен пятьсот-восемьсот, не меньше.