Слушается дело о человеке - страница 37

— С добрым утром, господин начальник, — сказал Брунер, решившись наконец напомнить о себе.

Начальство по-прежнему ничего не видело и не слышало.

Брунер медленно подошел к столу всесильной личности и остановился в ожидании.

— Здрасьте! — буркнуло начальство, указывая рукой на стул.

Брунер все еще стоял перед огромным письменным столом, не зная, с чего начать. Начальство второй раз взмахнуло рукой, что несомненно означало: садись!

Светло-коричневые глазки-пуговички устремились на Брунера, и начальство сказало:

— Садитесь же наконец!

Брунер сел.

Он все еще не знал, как короче изложить свое дело. Начальство было, очевидно, крайне занято и не располагало временем.

— Ну-с? — спросило начальство, и в голосе его послышалось легкое нетерпение.

Брунер поглядел на массивную голову, на локти, лежавшие на столе. Все, все указывало на то, что начальник работает без устали, что он весь горит жаждой деятельности.

Даже ничтожный лоскут бумаги, лежавший перед ним на столе, по-видимому, способен был совершенно поглотить его внимание.

…Да, прием у губернатора — пьянчуга он этакий! — был недурен. Интересно, сколько шампанского я там выдул? Мы засиделись чуть не до рассвета, а утром пришлось идти на скучнейшее заседание…

— Я пришел к вам по личному делу, — начал Брунер, прерывая нить воспоминаний своего начальника. Начальник отодвинул бумаги и посмотрел на посетителя.

— Итак, в чем дело?

— Я опротестовал выговор, который мне вынесли за историю с велосипедом.

— За какую историю? — и начальство смерило его взглядом.

— За историю с велосипедом. Мне вынесли выговор согласно вашему указанию, — пояснил Брунер, не сводя глаз с лица своего начальника. Наконец-то все выяснится!

— Согласно моему указанию? Понятия не имею! — И начальство в негодовании так повернулось, что кресло отъехало от письменного стола.

— Ах да, припоминаю, — сказало оно, помолчав. — Вопрос, кажется, шел о нарушении правил хранения казенного имущества? Я лично не изучал этого дела и плохо с ним знаком. Советую вам обратиться к доктору Шнапу, нашему юрисконсульту.

Брунер остолбенел. Он не верил своим ушам.

— Я уже был у доктора Шнапа, — проговорил он наконец. — Юрисконсульт утверждает, что мне объявили выговор согласно вашему указанию.

Начальство покачало головой.

— Нет, право, я ничего не понимаю. Мне нужно будет разобраться. Потерпите немного. Я лично ознакомлюсь с делом и тотчас же извещу вас о результатах.

Глава магистрата попытался приподняться в кресле, но застрял и повис между ручек, как на качелях. У него решительно не было больше времени. Телефон звонил, не умолкая. Отец города поспешно сунул Брунеру руку.

— Я вручил свой протест с соответствующей мотивировкой начальнику отдела кадров в трех экземплярах, — сказал Брунер в дверях. — До свидания!

Но начальник уже не слушал его. Он с головой ушел в составление повестки дня предстоящего совещания.

Брунер, выходя, столкнулся на пороге со следующим посетителем.

— Не принимаю, — рявкнуло начальство на секретаршу, и та немедленно увлекла непрошенного гостя обратно в приемную и затворила за собой двери.

Внизу Брунер случайно узнал, что юрисконсульт уехал за границу с целью изучить юрисдикцию зарубежных стран.

Не успел Брунер войти к себе в кабинет, как навстречу ему бросился советник магистрата Карл Баумгартен, пользовавшийся репутацией весьма солидного человека. Он схватил Брунера за плечо.

— Советую вам по-дружески, бросьте вы эту историю с протестом. Не надо оказывать решительно никакого нажима. Пусть все идет своим чередом. Поверьте, вы только привлекаете излишнее внимание к своему делу.

— Но мне нечего скрывать, и я вовсе не собираюсь отказываться от протеста, — сказал Брунер с некоторым раздражением.

— Уважаемый господин Брунер, лично я верю вам совершенно. Но далеко не все разделяют мое мнение. Поверьте, у меня есть основания, иначе я не стал бы предостерегать вас. Будьте осторожней. У вас, кажется, жена и дети?

— Что вы хотите сказать?

— Да, право, ничего, ничего решительно. Но вам никогда не простят шума, который вы подняли. Рано или поздно вам все равно придется смириться и запеть с ними в унисон. Стену головой не прошибешь. Предайте все забвению.