Слушается дело о человеке - страница 63

Только сейчас рассказчик заметил странное одеяние и бледность хозяина дома.

— Да нет, пустяки! Мне велели лежать в постели, но я уже совсем здоров.

— Простите, я не знал, — сказал человек и покачал головой. Он совсем растерялся. — Понятия не имел. Извините. Что же мне делать?

— Ничего, — решительно сказал Брунер. — Ровно ничего. Ступайте домой и ждите, покуда я поймаю вашу сбежавшую дочку.

Измученный тревогой отец вскочил с места и схватил хозяина дома за руку.

— Благодарю вас. Разумеется, я мог бы обратиться в полицию и заявить, что Сибилла пропала. Но это вызовет скандал. А в таком деле нужно действовать очень деликатно.

— Охотно сделаю все, что только в моих силах, — сказал временно отставленный чиновник и попросил своего нежданного клиента еще раз повторить подробно все обстоятельства дела. Потом они простились, и он стал одеваться.

— Что ты собираешься делать? — спросила удивленная Люциана, увидев, что Брунер бреется.

— Поймать упорхнувшую пташку, — пошутил Брунер, соскабливая с лица мыльную пену. — Сибилла исчезла два дня назад.

«Но ты… но ты… сошел с ума», — хотелось крикнуть ей, но вместо этого она сказала:

— Но разве ты уже выздоровел?

Мартин кивнул, он не мог говорить. Он и так уже успел порезаться.

— Я скоро вернусь — ночью, в крайнем случае на рассвете. — И он потер лицо квасцами. — Не волнуйся, Люциана.

— Неужели это так спешно? — заметила она.

— Очень! Я догадываюсь, где она находится. Но завтра ее может там уже не быть. — Он ополоснул бритву, положил ее на стол и повернулся к жене.

— Приготовь чашку чая и что-нибудь поесть. Хорошо? И дай мне, пожалуйста, теплую фуфайку.

Люциана покачала головой и подала ему все, что он просил.

Немного погодя, облаченный в вязаный жилет, пальто и шерстяное кашне и запасшись коробочкой с лекарством, он вышел из дому. Люциана не могла уснуть. Только бы Мартину не стало хуже, только бы он опять не расхворался. Она лежала, прислушиваясь к спокойному дыханию детей. Вдруг она вспомнила лицо незнакомца, его тревогу. Еще бы! Девушку необходимо вернуть. И снова ей представился Мартин, лежащий в жару. Наконец она задремала. Когда она проснулась, на дворе пели птицы. Она продолжала лежать с открытыми глазами. За окном подымался серый рассвет. Часы тянулись медленно, медленно. Наконец наступил день. Люциана встала и принялась за работу. Думать было уже некогда.

Неожиданно отворилась дверь. В комнату вошла какая-то закутанная фигура. Кот Мориц выгнул спину дугой, шерсть на нем встала дыбом.

— Вот и я! — смеясь, заявил Мартин.

— Ох! — вскрикнула Люциана. — Это ты! А девушка?

— Тоже вернулась. Она дома — у отца, матери и сестры — и переходит из объятий в объятия.

Мартин совсем ослабел. Он опустился на стул.

— Я не ошибся. Правда, отыскать ее было нелегко. Я застал ее у неких молодых людей, которые собирались уехать в страну «неограниченных возможностей».

Настроение у Мартина было самое счастливое. Он попытался уснуть и наверстать ночные часы.

Через неделю Мартин почти выздоровел и встал с постели.

— Как у нас с деньгами? — спросил он.

Люциана поникла головой.

— Их не хватит до того, как…

— Иду в магистрат, — сказал он. — Дело пересмотрено в мою пользу. Не вижу оснований, по которым меня могли бы не допустить к исполнению служебных обязанностей.

— Вчера я встретила Цвибейна, — вспомнила вдруг Люциана. — По нему никак не скажешь, что у него неприятности.

— Еще бы! Его поддерживает советник Бакштейн. А Шнор запустил лапу в кассу своего тестя — владельца трактира и бойни на рынке. Но старик сам мошенник и не обращает внимания на проделки зятя. Адвокат — тот, что вел наше общее дело и заварил кашу, которую я теперь расхлебываю, — этот адвокат завсегдатай у них в доме. Он рассказывал, что там делается. Вот что значит не служить, не работать и бездельничать, сколько душе угодно. Как видишь, детка, это имеет и выгодные стороны. Тут такие дела раскрываются, о которых мы и понятия не имели. Когда я был на службе, у меня просто времени не хватало копаться во всех этих махинациях. Впрочем, мне и не пришлось в них особенно копаться. Все раскрылось само собой. А теперь я иду в магистрат.