Служители тайной веры - страница 37

Разумеется, и в других окрестных деревнях жили боброловы, но все они везли свою добычу в Горваль и сдавали Никифору Любичу, королевскому бобровнику, который сам вел дела, сам расплачивался с охотниками и каждый сезон снаряжал большой караван, который под солидной охраной вез в королевскую казну десятки тысяч бобровых шкур самого высокого качества.

Королевский бобровник, он же — королевский наместник — пользовался в Горвале неограниченным могуществом. От него зависела оценка и оплата работы, он был судьей во всех спорах, главным вершителем закона и правосудия. Ум, образование, чувство справедливости и житейская мудрость Никифора снискали любовь и уважение всех простых жителей округи, которые почитали его гораздо больше, чем окрестных князей и знатных вельмож.

Горвальские охотники на бобров были непревзойденными мастерами своего дела. Они свято хранили тайны мастерства, передавая их от отца к сыну, как богатство. Их дети с пяти лет начинали учиться искусству добычи и разделки ценных шкур, и горвальские боброловы, которых вместе с детьми и подростками насчитывалось около шестидесяти человек, сдавали Любичу в конце сезона больше шкурок, чем две сотни разрозненных охотников соседних деревень. Жить в Горвале считалось особым почетом, и многие мечтали о такой чести, но коренные жители очень редко принимали в свою деревню новичков. Своих дочерей они выдавали замуж только за односельчан, а сыновья женились только на горвальских девушках. Так образовалось своеобразное бобровое братство, связанное многими тесными узами, а королем этого братства был Никифор Любич.

Горвальские боброловы жили в достатке и гордились своим ремеслом, а измену ему считали преступлением. Однако — в семье не без урода, и был в деревне человек, сын которого не стал боброловом. Бориска слыл позором семьи и всей деревни. В юности он подавал большие надежды, но, женившись, вдруг затосковал и потянуло его на ратные подвиги. Разумеется, отец, братья, жена и друзья не одобрили его стремлений. Бориска никого не желал слушать и однажды ночью тайно бежал. Как раз в это время в замке Горваль появился князь Семен, и Бориска поступил на службу в его дружину.

Когда он появился дома в роскошном кафтане, постриженный и вооруженный, отец проклял его, жена не пустила на порог, братья жестоко побили, а соседи перестали здороваться и отворачивались при встрече на улице. Бориска вернулся в замок и больше не показывался в деревне. Говорили, что по слезной просьбе князь отправил его куда-то далеко на Угру, и вскоре вести о нем перестали доходить до родного Горваля. Во время его отсутствия жена родила сына, а он долго не знал об этом. Чудом уцелев во время налета Леваша Копыто и вернувшись с Кожухом в Горваль, Бориска узнал, что стал отцом. Он хорошо служил Кожуху, и Ян добился милости князя — разрешения Бориске уходить на ночь в деревню. Днем Бориска должен был являться в замок, чтобы помочь князю опознать врагов, которые могут появиться в окрестностях.

К этому времени Бориске уже давно стали безразличны как друзья, так и враги князя. Он был готов согласиться на любые условия, чтобы только иметь возможность взглянуть на своего ребенка. Он надеялся, что время сотрет прошлые обиды, он ждал, что жена встретит его радостными объятиями, он думал, что отец и братья простят ему старый грех.

И когда ночью, после отъезда Кожуха, Бориска получил наконец разрешение уйти в деревню, он не мог опомниться от волнения и радости. Почти бегом пробежал он путь, так хорошо знакомый ему с детства, — сначала узкая лесная тропинка, потом мостик через ручей, за ним — поворот, двести шагов по просекам, снова поворот и наконец деревня. Она уже спит. Только иногда лают где-то собаки да ухает в лесу филин. А вот и дом, тот самый дом, который он построил с братьями, вот знакомый плетень. Прыжок, и к нему бросилась собака. Она узнала его. Радостно повизгивает и лижет руки.

«Хороший знак!» — думает Бориска. Он стучит в дверь, слышит тихие шаги, и знакомый голос спрашивает испуганно и тревожно: «Кто там?»

— Это я, Стеша, — в горячем шепоте прижимаются губы к щели, — это я — Бориска, открывай скорее!