Служители тайной веры - страница 41

Он женился на тихой, доброй женщине и до конца дней своих прожил мирно и спокойно, изучая богословие и размышляя о превратностях судьбы. Я думаю, что в его душе постоянно боролись два начала: одно — мятежное и бурное, второе — мыслящее и познающее. И так эти два начала отразились в его детях: братья мои унаследовали второе, на мою долю досталось первое.

Отец понял меня и не стал перекраивать.

В пятнадцать лет я убежал из дому.

Для меня началась жизнь, полная необыкновенных и увлекательных приключений. За семь лет этой жизни я испытал все, что может испытать человек. Я плавал на купеческих кораблях по дальним морям и был в плену у морских разбойников. Я повидал много далеких земель и легко обнажал свой меч по поводу и без повода. Наконец в тридцать два года я вернулся на родину и привез семнадцатилетнюю женщину, которая стала вашей матерью. Это произошло в 1459 году — я по-прежнему оставался нищим бродягой, незнатного, хотя и дворянского рода, а ваша мать была волошанка — дочь одного из бедных, но гордых волошских князей. Судьба занесла меня в Валахию по пути на родину. Я находился в гостях у вашего деда — отца вашей матери, когда внезапно налетели турки. Князь и его воины защищались мужественно, но пали все до единого. Я дрался со всеми и упал без памяти, получив девятую рану. Дочь князя укрыла меня в пещере и выходила... Так Маричка спасла мою жизнь в первый раз.

Вернувшись вместе с ней на родину, я узнал, что отец и мать мои умерли, а оба брата в Вильно. Старший брат повенчал нас, а младший помог поступить на королевскую службу.

В то время славный воин и полководец, сандомирский подкоморный, Петр Дунин собирал войско для решительного похода на крестоносцев. И, конечно, я не мог устоять перед соблазном.

Я был опытным воином, прошедшим хорошую школу, и Петр сразу заметил это. Он дал под мою команду сотню людей — это было в начале кампании, а к середине 1462 года я стал уже полковником.

Мы подружились с Петром. Он ценил мои способности и часто советовался со мной. Я принимал деятельное участие в разработке плана наших действий. Мы поставили перед собой смелую задачу — покончить с крестоносцами.

17 сентября 1462 года около Жарновецкого озера, под Светином, состоялось решающее сражение. Вы знаете, что мы выиграли эту битву и вышли к морю. Но мне не суждено было увидеть победу...

Тяжелый топор крестоносца вонзился в мою поясницу, и я упал с лошади, не чувствуя нижней половины тела. Это был удар сзади, но — ничего не поделаешь, — война есть война, и в бою нет места для любезностей.

Наверно, я так и умер бы, заваленный трупами, на поле битвы, если бы не велел Петр Дунин отыскать мое тело, чтобы похоронить с почестями, потому что мои воины видели, как я упал после страшного удара, и никто уже не рассчитывал увидеть меня живым... Меня нашли, и я с почетом был отравлен в Вильно.

Однако отныне я оказался обреченным всю жизнь оставаться калекой — позвоночник был серьезно поврежден. Лучшие врачи лечили меня, но ничего не могли сделать. Я выздоровел, а мои ноги остались неподвижными.

Но перед тем самым роковым сражением я к счастью успел побывать дома, и вот в 1463 году, Маричка родила мне вас — двух близнецов. Эта огромная радость омрачалась моим жутким положением. Я — человек, который не мог и минуты просидеть спокойно, я, который считал высшей радостью стоять в боевой позиции, крепко упершись ногами в землю, я, который не мог себе представить дня без бешеной скачки, стоя в стременах — я оказался безногим, неподвижным калекой. Отчаянию моему не было границ, никакие лекарства не помогали, и наконец доктора от меня отказались. Тогда я почувствовал, что не могу жить на этом тете. Нет, нет, не подумайте, что у меня появилась мысль наложить на себя руки — ведь у меня уже были вы... Просто я стал чахнуть, слабеть, и вскоре все начали понимать, что долго я не протяну.

И тогда Маричка спасла меня вторично.

Я не имел понятия, где и как отыскала она нового целителя. Он был еще молод, но уже очень известен, а звали его Корнелиус Моркус. Этот необычный лекарь приходил ко мне только по ночам, целый месяц растирал и смазывал мое бесчувственное тело какими-то пахучими мазями, но больше всего времени он тратил на беседы со мной... Постепенно и незаметно в процессе этих долгих тихих разговоров он убедил меня, что я здоров и что ноги мои скоро начнут двигаться. Я не верил, но надежда шевельнулась во мне, а настойчивость странного лекаря была так велика, что вскоре, незаметно для самого себя, я стал думать, что и в самом деле непременно выздоровею. И вдруг однажды ночью я почувствовал, как болят мои ноги. Я кричал от боли и радости, а лекарь по-прежнему приходил и вел со мной ночные беседы.