СМЕРШ - страница 11
Градоначальник Мукачева, товарищ Драгула, мною доволен. Не знаю, какими судьбами этот старый преподаватель гимназии оказался в должности градоначальника. Его замучили разные собрания. Говорить он не умеет ни по-русски, ни по-украински, ни по-местному, хотя он и не венгр.
Коммунисты, окружившие его плотной стеной, смеются над ним, Георгий С. рассказывал мне вчера интересный случай из жизни Драгулы.
— Представьте себе, в большом зале кинотеатра, в присутствии тысячи учеников, мой Драгула выступил с речью: «Вступайте в ряд Красной армии и да хранит вас Господь Бог. Хай живет компартия России, хай живет Червенна армия, хай живет товарищ… майор Сталин!» Весь зал рычал от удовольствия, а мой Драгула даже не смутился…
Мне легко работать с этим стариком, таким же далеким от понимания окружающей его действительности, как Красная Москва от мировой революции.
Завтра мне исполнится 25 лет. Нужно будет пригласить знакомых и распить с ними токайское, подарок Мишки Котрича.
Придет ли Вера? Сомневаюсь. Упрямства в ней больше, чем настоящей любви.
Я старался угодить гостям. Жаль, что не присутствовала Вера. С ней было бы веселее.
Никита М. ругал русских. С возмущением рассказывал про случай с о. Иоанном Мучичкой.
— Ты знаешь, как любил Мучичка русских во время господства венгров. Слушая его, можно было подумать, что русские не люди, а ангелы. И вот эти ангелы нагрянули ночью на Мучичку. Раздели его донага, избили до потери сознания и ушли, оставив лежать на улице. Чёрт знает, что творится вокруг.
Я рассказал своим гостям про историю с Федей: про допросы в Станиславской тюрьме, про Колыму, про голод и неслыханные условия жизни в советских концлагерях.
Гости слушали меня внимательно. Никита то и дело хмурился и качал головой.
В одиннадцать часов ночи гости мои стали расходиться. Я проводил Никиту, — с ним мне нужно было поговорить наедине.
На обратном пути, у ресторана «Звезда», я встретил Веру. Она шла под руку с полупьяным лейтенантом.
Увидев меня, она смутилась, но смущение ее быстро прошло. Поравнявшись со мною, она прошла, не ответив даже на мое приветствие. Полупьяный лейтенант навалился на нее всем телом и сыпал матерной бранью.
Мною овладело жгучее презрение и к лейтенанту, и к самому себе. Грош мне цена, а весь мир и ломаного гроша не стоит! Выпить надо, да не так, как принято в приличных домах, а по-настоящему, так, как пьют в «Короне», как пьет Андрей Горняк со своей красивой венгеркой. Я-то, дурак, молился, глядя на Верку, а этот лейтенантик через полчаса разденет ее донага… Прав Андрей Горняк. С женщинами нельзя церемониться. Какая разница между Веркой и венгеркой Андрея? Никакой. Венгерка даже во многом лучше Верки. Не притворяется, не разыгрывает святую.
Я медленно приближался к «Короне». Пьяные рожи подозрительно смотрели на меня. Запах блевотины, пота и разлитого вина перекинулся на другую сторону улицы.
Огромными усилиями воли я прогнал от себя и образ лейтенанта, раздевающего Верку, и образ красивой венгерки, плутовски оглядывающей свои жертвы.
Пусть грязные люди валяются в этих вонючих ямах. Сколько горя пришлось бы мне перенести, если б я женился на Верке. Надо благодарить судьбу, что показала мне подлинную, без маски гаденькую, подленькую Верку.
И я хорош! Столько лет возился с девчонкой и не мог разгадать ее.
Мне смертельно надоели все эти собрания, совещания, постановления, решения, резолюции, инструкции и директивы.
Погода не меняется. Дождь идет и днем и ночью. Улицы превратились в непроходимые лужи. Люди ходят сгорбленные, хмурые и молчаливые.
С приходом русских цены возросли в десять раз. Если б не рынок, полгорода погибло бы от голода. Уже в пять часов утра на базаре стоят кучки баб из соседних сел, предлагают мукачевцам молоко, яйца, сыр, сало, сливки и другие продукты сельского хозяйства. Цены ломят такие, что верить не хочется. Где только совесть у людей?
В десять часов начинается самый живой товарообмен. Голодные жители города меняют платья, ботинки, костюмы и другие вещи на продукты питания.
Лейтенант пограничных войск говорит, что точно такие же рынки и в Советской России. «Особый вид социалистической торговли» — добавляет он, двусмысленно улыбаясь.