Смерть и Творец - страница 13

Не ответила, только поцеловала. "Иди спать", - нежно обняла, уложила в кровать, плотно укутала одеялом, еще раз поцеловала. Долго сидела рядом, пока дочь не уснула. Потом взялась мастерить снова.

Пришила зеленую и синюю пуговицы, потом большую черную, - получилась голова; голову пришила к туловищу. Взглянула на свою дочь. Маленькая Света уснула, и во сне ее лицо, пожелтевшее от болезни и лекарств, казалось еще более исхудавшим, буграми натягивали кожу скулы, волосы растрепались по подушке, было слышно хриплое неравномерное дыхание. Мама смотрела на свою спящую дочь, ее единственного и самого дорогого человека во всем мире, по щеке скатывалась одинокая и горькая материнская слеза. Еще несколько месяцев назад все было совершенно по-другому...

Она вытерла слезу обрезком сукна, который держала в руке, тяжело вздохнув, промокнула уголки глаз, продолжила. Смастерила две лапы, пришила их к туловищу. На глаза наворачивались слезы. Сукном пыталась избавиться от мутной пелены, и тут же неслышно разрыдалась. Продолжила. Дрожали руки. Иглой больно уколола палец, на сером сукне расплылось темное пятно крови. Ну и ладно - пусть будет внутри, так не будет заметно. Смастерила еще одну лапу, пришила. Увидела, что сукна больше нет. У нее получился одноногий медвежонок.

Подниматься, искать ткань больше не стала - все равно бы не нашла, как бы и не искала. Взяла ножницы и отрезала кусок цветной материи от подола своего платья. Пусть будет так. Смастерила лапу, пришила. Готово. На нее смотрел неуклюжий, с разноцветными пуговичными глазами и большой черной пуговицей вместо носа серый медвежонок.

Очень тихо поднялась со стула, неслышно подошла к кровати и осторожно положила медвежонка на подушку. Маленькая Света проснулась.

- Этот лучше, - с детской радостной улыбкой произнесла девочка, прижимая к себе медвежонка, - красивый. Спасибо тебе, мамочка.

Утром у маленькой Светы начался страшный приступ кашля..."

Творец оторвался от своих строчек, прикусил кончик пера и поднял взгляд. За его левым плечом возвышалась черная тень смерти. Над Творцом зависло блестевшее в свете свечного пламени лезвие косы. Лезвие не было начищено, оно блестело от густо покрывавшей его крови. Ярко-алым и темно-пунцовым узором по всему лезвию венами расползлась и пульсировала эта кровь. В свете свечи казалось, что она искриться, сверкает, блестит, живет какой-то своей, особенной жизнью, по своим законам и правилам. Она не была даже красной - в ней смешались все цвета, краски, оттенки, огненно-яркие и блекло-тусклые, пестрые и невзрачные, броские и едва заметные. В этой крови воедино сплелись жар пламени и холод снегов, высота гор и глубины подземелий, тьма дремучих лесов и простор бескрайних полей, безысходность пустынь и коварство джунглей, великие тайны космоса и глубины человеческой души. В этой крови была вся мощь творчества. Это была кровь тех, кто даровал утешение в горе и надежду на спасение, тех, кто помогал жить, это была та кровь, которая подвластна только Смерти. Кровь непокорных, буйных, своенравных, ищущих, открывающих, живущих вне своих эпох и вне своих времен. К этой крови смела прикасаться только Смерть. Это была кровь обжигающая и ранящая, успокаивающая и залечивающая, кровь великих и бесславных, это была кровь бессмертных, это была кровь Творцов.

Крупная капля сорвалась с лезвия, упала на стол, рассыпавшись во множество ярко-красных осколков рубина. Творец взглянул на Смерть, под капюшоном он видел ее лицо. Это было не человеческое лицо - старое или молодое, безобразное или красивое. В этом лице переплетались тысячи, миллионы лиц, жизни и судьбы всех тех, кто уходил вслед за Смертью. Поколения сложной паутиной переплетались в этом лице, средневековые воины и ученые современности, рабочие фабрик и античные цари, женщины, старики, дети, даже те, кто не родился живым были в нем. Эпохи, древние времена, вчерашнее утро и сегодняшний день. В этом лице была мудрость веков и мимолетность жизни, все грехи человечества и подвиги во имя мира, боль страдания и утраты, радость рождения и печаль старения, юность и немощность. В этом лице любой видел всю свою жизнь, жизни тех, кто был дорог, видел жизни всех, кого только встречал, видел свои дела и дела тех, с кем его сводила Судьба. Он понимал все разом, и узнавал истину. Но было поздно, он уже смотрел в лицо Смерти. Взгляд Смерти был жесток и беспощаден, неумолим и беспристрастен, это был холодный взгляд сморщенного седовласого старика. Глазами Смерти смотрел сам Старик Время...