Смерть на брудершафт - страница 4

Голубые глаза стали белыми и намертво впились в физиономию хама. Пальцы откинули клапан кобуры.

Все трое красноповязочных моментально вспомнили, как устав предписывает вести себя со старшим по званию. Винтовки – к ноге, грудь вперед, подбородок вверх. Ефрейтор стоял бледный. Сглотнул слюну.

– Виноват, господин штабс-капитан. Тёмно. Не разглядел.

На лестнице, положим, было светло, но придираться Алексей не стал.

– Что тут творится? Вы кто такие?

– Мобильный отряд особого назначения, господин штабс-капитан! Прибыли согласно приказу занять помещение!

Мобильный? Романов вспомнил, что вдоль улицы стояло несколько грузовиков и легковых автомобилей – он не придал этому значения.

– Какого такого особого назначения?

– Состоим в распоряжении господина комиссара! Тут теперь ихний штаб будет, а мы при нем!

Пытаться что-то выяснить у перепуганного ефрейтора было пустой тратой времени.

– А комиссар где?

– Так что наверху, в кабинете! Колидором и направо.

В кабинете Козловского, сообразил Алексей.

Кивнув солдатам, поднялся выше. По крайней мере, выяснилось, с кем тут разговаривать.

За спиной послышалось:

– Еще один шумный. Щас его гавкать-то отучат…

В коридоре бродили какие-то люди – и солдаты, и штатские, – сваливали кучами папки и бумаги, собирали мусор в рогожные мешки. Через распахнутые двери было видно, как из некоторых комнат документы вышвыривают прямо в окно – должно быть, лень возиться.

Чувствуя, как дергается щека, штабс-капитан убыстрил шаг. Он знал, какой ценой оплачена вся эта писанина: не деньгами – жизнями.

В кабинете начальника двери тоже были нараспашку. Расхристанный матрос волок прочь холст в массивной золотой раме: с него щурился лобастый сановник в лентах и орденах. Подполковник Козловский свято чтил память Петра Аркадьевича Столыпина и держал его портрет у себя над столом, хотя в нынешние революционные времена убиенного премьера называли не иначе как «реакционером» и «вешателем».

Пользуясь тем, что матрос не закрыл за собой дверь, Романов вошел без стука.

Из кабинета всё уже вычистили. Шкафы стояли пустые; оперативные схемы и фотографии разрабатываемых «объектов» со стен исчезли – осталась лишь карта фронтов. Перед нею-то и стоял невысокий, плотненький господин в хорошем френче без погон и чудесных желтых крагах, задумчиво подперев щеку.

– Что тут творится? – повторил Романов вопрос, который уже задавал солдатам.

Незнакомец проворно обернулся. Оказалось, что он не подпирает щеку, а осторожно ощупывает свежий синяк, расползающийся по скуле. И смотрел человек не на карту боевых действий, а в маленькое зеркало, перед которым Козловский обыкновенно подкручивал свои длинные усы.

Кроме синяка удивительно было еще и то, что на френче у побитого господина недостает трех верхних пуговиц.

Увидев офицера, человек приосанился.

– Вы, должно быть, в Управление контрразведки, штабс-капитан? Это учреждение ликвидировано, помещение передано нашему ведомству. Я товарищ председателя комиссии по административной реформе Рунге, комиссар Временного правительства. А вы, позвольте узнать…

– Это у вас называется «ликвидацией»? – Романов старался сдерживаться. – Выбрасывать из окон секретную документацию? Где подполковник Козловский?

Полное лицо комиссара Рунге зарумянилось, глаза сверкнули.

– Вы, собственно, кто такой?

– Штабс-капитан Романов. Вызван телеграммой с Северного фронта. Где подполковник Козловский, я спрашиваю!

Нескрываемая враждебность вопроса-требования заставила комиссара отступить назад. Судя по испуганно-любезной улыбке он собирался сменить тон и пуститься в какие-то объяснения, но тут за спиной у Алексея раздались шаги. Повернувшись, он увидел, что в приемной собрались люди. Впереди – давешний ефрейтор. Винтовку он держал наперевес.

При виде подмоги комиссар сразу перестал улыбаться.

– Козловский арестован, – сухо отрезал он.

– За что?!

– Оскорбление действием полномочного представителя власти. – Господин ткнул пальцем в кровоподтек, скривился от боли, рассердился. – Ваша реакционная лавочка закрыта! Новая Россия не нуждается в секретных службах и шпионских играх! Мы живем в эпоху открытости и революционного порыва, в эру свободного волеизъявления масс. Управление, которым руководил Козловский, закрыто, ибо оно вопреки строжайшему запрету вмешивалось в политическую жизнь республики! Вместо того чтоб обезвреживать германских шпионов, здесь шпионили за вождями революционных партий!