Смерть на Ниле / Death on the Nile - страница 7
Джеки сказала, что она замечательная, и он истово поверил в это.
Все ее тело охватила сладкая истома.
– Правда, здесь прелестно? – сказала она. – Входите, Саймон, я хочу достойно принять своего нового управляющего.
Ведя их за собой в дом, она думала: «Мне ужасно, ужасно хорошо. Мне нравится молодой человек Джеки… Страшно нравится».
И еще уколола мысль: «Повезло Джеки…»
Глава 8
Тим Аллертон откинулся в плетеном кресле и, взглянув в сторону моря, зевнул. Потом бросил вороватый взгляд на мать.
Седовласая пятидесятилетняя миссис Аллертон была красивой женщиной. Всякий раз, когда она смотрела на сына, она сурово сжимала губы, чтобы скрыть горячую привязанность к нему. Даже совершенно посторонние люди редко попадались на эту уловку, а уж сам Тим отлично знал ей цену.
Сейчас он сказал:
– Мам, тебе правда нравится Майорка?[13]
– М-м, – задумалась миссис Аллертон. – Тут дешево.
– И холодно, – сказал Тим, зябко передернув плечами.
Это был высокий, худощавый молодой человек, темноволосый, с узкой грудью. У него очень приятная линия рта, грустные глаза и безвольный подбородок. Тонкие изящные руки.
Он никогда-то не был крепкого сложения, а несколько лет назад вдруг подкралась чахотка. Молва утверждала, что «он пишет», однако друзья знали, что интерес к его литературным делам не поощряется.
– Ты о чем думаешь, Тим?
Миссис Аллертон была начеку. Ее карие глаза смотрели на него подозрительно.
Тим Аллертон ухмыльнулся:
– Я думаю о Египте.
– О Египте? – В ее голосе прозвучало недоверие.
– Там по-настоящему тепло, дорогая. Сонные золотые пески. Нил. Мне всегда хотелось подняться по Нилу. А тебе?
– Еще как хотелось. – Голос ее стал сухим. – Но Египет – это дорого, мой милый. Он не для тех, кто считает каждый пенни.
Тим рассмеялся. Он встал с кресла, потянулся. Он как-то сразу поживел, ободрился. И голос у него окреп.
– Расходы я беру на себя. Да-да, дорогая! На бирже маленький переполох. Результат в высшей степени благоприятен. Я узнал сегодня утром.
– Сегодня утром? – резко переспросила миссис Аллертон. – Ты получил только одно письмо, причем от…
Закусив губу, она смолкла.
Тим с минуту гадал, сердиться ему или обернуть все в шутку. Победило хорошее настроение.
– Причем от Джоанны, – холодно договорил он. – Твоя правда, матушка. Тебе бы королевой сыщиков быть! Пресловутому Эркюлю Пуаро пришлось бы побороться с тобой за пальму первенства.
Миссис Аллертон казалась раздосадованной.
– Просто-напросто я увидела конверт…
– И поняла по почерку, что письмо не от маклера. О чем я и толкую. Вообще-то биржевые новости я узнал вчера. А почерк у Джоанны действительно приметный – пишет как курица лапой.
– Что пишет Джоанна? Что новенького?
Миссис Аллертон постаралась, чтобы голос ее прозвучал безразлично и обыденно. Ее раздражала дружба сына с троюродной сестрой Джоанной Саутвуд. Не то чтобы, как она это формулировала «там что-то есть»: там, она была уверена, ничего не было. Никаких теплых чувств к Джоанне Тим не выказывал – как и она к нему. Их взаимная приязнь основывалась на любви к сплетням и множестве общих друзей и знакомых. Им обоим были интересны люди – и было интересно посудачить о них. У Джоанны был язвительный, если не сказать злой язык.
И не то чтобы миссис Аллертон боялась, что Тим может влюбиться в Джоанну, когда невольно напрягалась в ее присутствии или, как сейчас, получая от нее вести.
Тут было другое, и не сразу скажешь что – может, неосознанная ревность при виде удовольствия, которое Тим испытывал в обществе Джоанны. Увлечение сына другой женщиной всегда отчасти поражало миссис Аллертон: ведь они с сыном идеальные собеседники. И еще: когда такое случалось, она чувствовала как бы стену, вставшую между ней и молодыми людьми. Она не раз заставала их бойко беседующими, и когда они со всем старанием, но и как бы по обязанности втягивали ее в разговор, тот сразу увядал. Спору нет, миссис Аллертон не любила Джоанну Саутвуд. Она считала ее лицемерной и пустой, и бывало очень трудно сдержаться и не выразить свое отношение к ней.
В ответ на ее вопрос Тим вытянул из кармана письмо и пробежал его глазами. «Вон сколько понаписала», – отметила его мать.