Смерть на перекрестке - страница 45

— Отменное здесь офуро, — сделал Кадзэ новую попытку завести разговор.

— Да, неплохое, — пробормотала наконец прислужница, но так тихо, что он еле-еле разобрал ее ответ.

Кадзэ прикрыл глаза, откинул усталую голову на край ванны.

— Твой господин, должно быть, тоже без ума от этого офуро?

И снова банщица промолчала, делая вид, что все ее внимание поглощено подкладыванием поленьев в медную жаровню.

— Ему что — не нравится?! — изумленно вопросил Кадзэ.

Прислужница ответила — вновь еле слышным шепотом, так тихо, что Кадзэ пришлось вытянуть шею в ее сторону, чтоб разобрать слова:

— Не слишком-то часто светлейший князь в баню захаживает…

Японец, который имеет возможность сходить в баню и не использует ее?! Сама мысль об этом представлялась Кадзэ дикой, абсурдной. Он резко замолчал. Призадумался — что нового добавляет эта неожиданная деталь к образу здешнего князя? Непонятно. Но быть может, Манасэ — сторонник «голландской веры»[10], запутанного клубка религиозных правил и предрассудков, которым столь сильно дорожат дурно пахнущие европейцы? Не то чтоб сам Кадзэ когда-нибудь видел хоть одного из этих странных созданий, однако всем и каждому известно, что на частые купания, пристойные для нормальных людей, у них цивилизованности явно не хватает. Высокие волосатые западные варвары приплывали в землю Ямато издалека и приносили с собой нелепые и фантастические обычаи своей родины. Уважающему себя человеку стыдиться бы следовало того, чем эти чужестранцы гордились! Кадзэ слышал о них такие истории, что попеременно то изумлялся до невозможности, то передергивался от отвращения. Европейцы слыли известными лжецами — поневоле задумаешься, в своем ли уме тот, кто верит в их глупые сказки или копирует их бредовые обычаи! Однако среди приближенных Токугавы Иэясу есть несколько чужеземцев, да и раньше ни Нобунага, ни Хидэёси не чурались дружбы западных варваров. Кадзэ, впрочем, подозревал, что чужеземцев просто держат за забавные игрушки вроде как собак или кошек необычных — для развлечения.

Он попытался было как-то разговорить молчаливую банщицу, дабы узнать побольше об обычаях замка Манасэ, но безрезультатно, — женщина лишь несколько раз пробурчала что-то вовсе не внятное да еще изредка кивала. Что поделаешь, Кадзэ уже привык — с ронином люди обходятся куда менее почтительно, чем с высокопоставленным самураем. Крестьяне паршивые — и те не спешили склоняться перед ним до земли, даром что ронин — самурай не хуже прочих. Но упорная неразговорчивость этой прислужницы настораживала — ох, чуяло его сердце, тут не грубость, а нечто совсем, совсем иное.

Впрочем, когда Кадзэ приказал принести ему медное зеркало, банщица повиновалась без звука, и он принялся мрачно изучать ущерб, нанесенный своей физиономии. В общем, ничего страшного. Кое-где припухлости, кое-где — синяки, но сразу видно — работа жалких любителей. Вот ничтожества, избить человека — и то не умеют! Случалось ему бывать в настоящих драках, получать такие удары, что потом неделю шевельнуться невозможно было, — однако и из таких переделок он неизменно выходил победителем.

Кимоно, что подала ему банщица, было густого, прекрасного синего цвета[11], а спину его украшало белоснежное изображение журавля. Такой рисунок нелегко получить — надо сначала выложить задуманный орнамент на ткани специальной пастой, чтоб защитить его от основного окраса, а уж потом опустить ткань в глиняный чан, до краев заполненный индиго. В чане ткань оставалась неделями, пока до последней ниточки не принимала ровный сапфирово-синий оттенок, сравнимый лишь с темной лазурью глубочайших горных озер или волн Японского моря. И лишь потом вынимали и счищали защитную пасту. Результат — изысканный белый рисунок или орнамент на синем фоне. А на этом кимоно рисунок выполнен поистине изумительно. Можно рассмотреть, почитай, каждое перышко журавля — священного символа долголетия и процветания.

Одежду самого Кадзэ, простую, неброскую, однако удобную, унесли, чтоб вычистить. Тоже нелегкое дело — сначала распороть все швы, потом по отдельности выстирать каждую деталь кимоно и хакама в речке, потом накрахмалить, натянув на специальные рамки, а уж после высушить и сшить все заново. И новую подкладку станут делать точно по выкройкам, снятым со старой, — чтоб не морщила при носке.