Блок услышал о смерти Анненского в тот же вечер на Варшавском вокзале, он ехал к умирающему отцу в Варшаву. А сказал об этом один железнодорожник другому — весело, как о курьезе. Мимо большого мощного фонаря медленно, черно и косо проносились снежинки первого в этом году снегопада. По привычке, образовавшейся в последнее время и сильно его раздражавшей, Блок проговорил вслух, громко и отчетливо:
— Ну вот, еще одного проморгали, — и сердито огляделся…
Юная царскосельская жительница Анна Андреевна Горенко остановилась против дома Анненского, вздохнула протяжно и почувствовала, как побежал комком стылый воздух по долгому горлу.
— До чего же пусто стало в нашем Царском Селе, — прошептала она, глядя на зашторенные окна…
Это было в начале петербургской зимы 1909 года.
Плакали курсистки.
Хмурились поэты.
Народ безмолвствовал.