Смерть октановых богов - страница 10
В туннеле было очень сыро и холодно – давно не ремонтировавшиеся железобетонные конструкции сводов пропускали воду. Гулкое «Кап! Кап! Кап!» доносилось то спереди, то сзади, то отовсюду разом, словно некто невидимый начинал резво скакать по лужам. Вит испуганно оборачивался, крутился на месте, но все, что мог увидеть, удалившись на сто метров вглубь, – тусклый свет от входа, почти скрытый поворотом. Этот вид вдруг напомнил другой. Старый, невероятно старый туннель из далекого прошлого мальчишки, будто Виту уже сто лет и он с огромным трудом сквозь призму старческого слабоумия и других умственных недугов пытается вспомнить единственное действительно ужасное время его жизни. И этот сырой туннель с неярким светом далекого выхода, скрытого поворотом, дал толчок воспоминаниям.
Вит упал на колени в холодную лужу и заорал. Сознание мальчика словно проснулось, перед глазами встали яркие картины того, что происходило восемь лет назад.
И мальчик кричал вновь и вновь, пока туннель не вернул ему ужасную память. Вит много раз падал в лужи, много раз потом вспоминал, кто он, а когда вспомнил, то начал тонкими детскими пальцами вытаскивать из биты длинные гвозди. Сейчас они не нужны, их использование только усугубит ситуацию в будущем. Но Вовка нужно спасать! Своего последнего родственника, своего единственного из двадцати пяти оставшегося в живых брата! Потом мальчик кровоточащими пальцами провел по лицу, на щеках и лбу остались кровавые полосы…
По скверу меж четырех пятиэтажек и окрестностям разнесся злой, демонический хохот, отпугивающий любых тварей на несколько километров вокруг. Вит ухмыльнулся: корова хоть и не видела своих хозяев несколько дней, все же исправно выполняла свою работу. Ей, кажись, по фигу, что творится вокруг. Лишь бы кормили.
Вит Соколов осмотрелся и уверенно направился по потрескавшемуся асфальту к дальнему углу сквера. Там все еще стоял Красный Фургон, а рядом притулился неказистый с виду принадлежащий братьям армейский кунг. Конечно, ждут Вита! В свете открывшейся правды прошлого, определенно, ждут Вита! Кто бы ни управлял Красным Фургоном и людьми из него, но мальчик чувствовал, что этот некто все знает. Что ж, Вит не хотел заставлять неизвестного врага ждать. Важнее было спасти брата! Поэтому мальчик, не торопясь, шел к отвратительному фургону.
Красная кепка с длинным козырьком скрывала глаза от солнца. Спереди белым была вышита странная надпись: «СССР». Черно-зелено-красный платок прикрывал нижнюю часть лица и шею. С тех пор, как с ребенка стянули куртку, торс оставался голым. Ничего, вот отобьет с Вовком свой фургон – и накроет беззащитную перед жарким солнцем кожу. Ноги обтягивали штаны из шкуры волка, а вместо башмаков – мягкие кожаные мокасины из короткошерстного кошака. В руках Вит сжимал окровавленную биту без гвоздей и заостренную арматурину, которую вытащил из черепа убитой кошки.
Рядом с Красным Фургоном притулилась маленькая фигурка ребенка. Прищурившись, Вит понял, что это Вовк, только какой-то странный. Недвижимый. А в руках – «гвоздатая» бита. В отличие от Вита, Вовк был одет полностью. Его торс не обжигали жаркие лучи летнего солнца, а прикрывала хорошая куртка из шкуры дикого кабана. На зеленой кепке красовалась белым еще более странная надпись: «USA».
Вит почувствовал нарастающую головную боль и огляделся, продолжая идти. На сей раз мальчик нашел врага. В центре сквера находилась детская площадка, и на длинной красной лавочке восседала странная черная фигура, полностью закутанная в плотный плащ. Вит чувствовал, что лишь через узкую щелку за ним наблюдали внимательные и очень злые глаза. Головная боль усилилась, но, помотав головой, мальчик пошел дальше. Мимо незнакомца, все ближе и ближе к брату – в надежде увести его от этих злых людей.
И встретил совершенно пустой, слегка затуманенный взгляд ребенка.
– Вовк! Ты как? – тихо спросил Вит, когда подошел чуть ли не вплотную. Только брат ближе не подпустил, подняв руку с дубинкой, нашпигованной гвоздями «двухсоткой» – грозным оружием, делающим из любого зверя фарш, а из тринадцатилетнего мальчика – тем более. Они были одни, со всех сторон мальчишек обступали высокие дома с пустыми, разбитыми окнами. В каждом из них мог засесть человек, пособник застывшей на детской площадке фигуры. Для полной картины запустения не хватало перекати-поля и перебегающих дорогу ящериц.