Смерть травы. Долгая зима. У края бездны - страница 15
— Невозможно представить что–либо, способное нарушить все это, — сказал Джон.
— Согласен, это нерушимо, — ответил Роджер. — В конце концов, как нам часто напоминала пресса, мы не азиаты. Будет интересно понаблюдать за нами — британцами с плотно сжатыми губами, — когда начнут собираться грозовые тучи. Нерушимо. Но что случится, когда мы дадим трещину?
Официант принес отбивные. Это был маленький словоохотливый человечек, менее высокомерный, чем все остальные.
— Что касается меня, — продолжал Роджер, — то никакое, даже самое сильное, любопытство не заставит меня остаться здесь.
Весна запоздала — сухая и холодная сумрачная погода продолжалась до начала апреля. Когда наконец наступили теплые дождливые дни, стало совершенно очевидно, что вирус ничуть не потерял своей силы и действенности. Повсюду — на полях, в садах, по обочинам дорог — стебли травы были испещрены грязно–зелеными пятнышками, переходящими в коричневую гниль. Началось второе нашествие вируса Чанг–Ли.
— Какие новости на твоем конце трубопровода? — спросил Джон у Роджера при встрече.
— Очень хорошие, как ни странно.
— Моя лужайка полна этой гадостью. Я начал было обрезать, но потом обнаружил, что по всей округе то же самое.
— У меня та же картина, — сказал Роджер. — Эдакий теплый гниющий оттенок коричневого. Кстати, наказание за малодушное уничтожение зараженной травы отменено.
— Тогда что ты называешь хорошими новостями? По–моему, все довольно мрачно.
— Читай завтрашние газеты. Комитет ЮНЕСКО объявил, что выход найден. Выведен некий вирус, который пожирает все разновидности Чанг–Ли.
— Иначе говоря, может наступить неловкий момент. Ты не находишь?
Роджер улыбнулся:
— Это было моей первой мыслью. Но бюллетень подписан людьми, которые вряд ли стали бы фальсифицировать результаты неутешительного эксперимента, чтобы спасти своих престарелых родителей от позорного столба. Это не подделка.
— Храни нас Господь, — медленно проговорил Джон. — Так или иначе, я не хочу думать, что случится нынешним летом в противном случае.
— А я не прочь подумать, — сказал Роджер. — Чтобы не быть застигнутым врасплох.
— Я интересовался, как будут отправлять детей обратно в школу. Кажется, теперь все в порядке.
— Надо думать, там лучше, — сказал Роджер. — Я почти уверен, что трудности с продовольствием неизбежны. Вряд ли удастся с помощью нового вируса спасти урожай этого года. И скорее всего Лондон почувствует нужду гораздо острее, чем другие города.
Отчет ЮНЕСКО предоставлял самую полную и подробную информацию. В то же время правительство опубликовало свою оценку ситуации. Соединенные Штаты, Канада, Австралия и Новая Зеландия располагали запасами зерна и были готовы к введению нормирования продуктов для своего населения, предполагая использовать эти запасы зерна в период крайней необходимости. В Британии подобное, хотя и более строгое, нормирование зерна и мяса уже было введено.
Атмосфера немного разрядилась. Новости о победе над вирусом вкупе с введением нормирования продовольствия произвели ободряющий и обнадеживающий эффект. На этом фоне тон письма, пришедшего от Дэвида, звучал до смешного нелепо.
«В долине не осталось ни одного стебелька травы, — писал он. — Вчера я убил последнюю корову. Я знаю, кое–кто в Лондоне додумался подготовить холодильные камеры во время прошедшей зимы, но тех коров, что пойдут под нож в ближайшие несколько недель, будет недостаточно. Я свою говядину засаливаю. Даже если все будет хорошо, пройдет не один год, прежде чем страна узнает, что такое мясо, молоко или сыр.
Хотелось бы верить, что все наладится. Не подумайте, что я не доверяю официальному отчету — мне известна репутация людей, подписавших его. Но никакие отчеты не могут убедить меня, когда я смотрю кругом и вижу черное вместо зеленого.
Не забывайте, что вы можете в любое время собраться и приехать. Я всегда жду вас. За долину я абсолютно спокоен. Мы сможем прожить на корнеплодах и свинине — я сохранил свиней, потому что это единственное известное мне животное, прекрасно живущее на картофельной диете. Мы очень хорошо здесь устроимся. Но вся земля за пределами долины очень тревожит меня…»