Смерть в душе. Странная дружба - страница 15

– Бляди! – выругался Шарло. – Теперь они стреляют в немцев.

– За это нас всех перебьют, – раздраженно сказал Лонжен.

А Шварц с презрением добавил:

– Эти придурки еще ничего не поняли.

Раздалось еще два взрыва, и над тополями появились два темных ватных облака.

– Бляди! – повторил Шарло. – Бляди!

Пинетт приподнялся на локте. Его красивое парижское личико было розовым и свежим. Он высокомерно посмотрел на своих товарищей.

– Они делают свое дело, – сухо сказал он.

Шварц пожал плечами:

– А зачем это сейчас?

Противовоздушная оборона умолкла; облака рассосались; слышно было только гордое и четкое пение.

– Я его больше не вижу, – сказал Ниппер.

– Нет, нет, он там, на конце моего пальца.

Белый овощ вышел из-под земли и указывал ввысь, на самолет: Шарло спал голым под одеялом.

– Лежи спокойно, – встревожился сержант Пьерне, – ты нас обнаружишь.

– Еще чего! В такой час он нас принимает за цветную капусту.

Он все-таки спрятал руку, когда самолет пролетал над его головой, мужчины, улыбаясь, следили глазами за этим сверкающим кусочком солнца: это было утреннее развлечение, первое событие дня.

– Он совершает маленькую прогулку, нагуливает аппетит, – сказал Люберон.

Их было восемь, проигравших войну, – пять секретарей, два наблюдателя и один метеоролог, они лежали бок о бок среди лука и морковки. Они профукали войну, как профукивают время: не замечая этого. Восемь: Шварц – слесарь, Ниппер – служащий банка, Лонжен – фининспектор, Люберон – коммивояжер, Шарло Вроцлав – зонтичных дел мастер, Пинетт – транспортный контролер и два преподавателя: Матье и Пьерне. Они скучали девять месяцев, то среди пихт, то в виноградниках; в один прекрасный день голос из Бордо объявил им об их поражении, и они поняли, что были не правы. Неуклюжая рука коснулась щеки Матье. Он повернулся к Шарло:

– Чего ты хочешь, дурачок?

Шарло лежал на боку, Матье видел его добрые красные щеки и широко растянутые губы.

– Я хотел бы знать, – тихим голосом сказал Шарло. – Мы сегодня отправимся?

На его улыбчивом лице беспрестанно мелькала смутная тревога.

– Сегодня? Не знаю.

Они покинули Морброн двенадцатого, все началось как беспорядочное бегство, а потом вдруг эта остановка.

– Что мы здесь делаем? Ты мне можешь сказать?

– Вроде бы ждем пехоту.

– Если пехотинцы не могут выбраться, то почему мы должны влипнуть на пару с ними?

Он скромно добавил:

– Понимаешь, я еврей. У меня польская фамилия.

– Знаю, – грустно ответил Матье.

– Замолчите, – одернул их Шварц. – Слушайте!

Послышался приглушенный продолжительный грохот. Вчера и позавчера он длился с утра до ночи. Никто не знал, кто стреляет и в кого.

– Сейчас должно быть около шести, – сказал Пинетт. – Вчера они начали в пять сорок пять.

Матье поднял запястье к глазам и повернул его, чтобы посмотреть на часы:

– Сейчас пять минут седьмого.

– Пять минут седьмого, – повторил Шварц. – Я удивлюсь, если мы уйдем сегодня. – Он зевнул. – Что ж! Еще один день в этой дыре.

Сержант Пьерне тоже зевнул.

– Ладно, – сказал он. – Нужно вставать.

– Да, – согласился Шварц. – Да, да. Нужно вставать.

Никто не пошевелился. Рядом с ними зигзагами промчалась кошка. Внезапно она притаилась, будто собираясь прыгнуть; затем, забыв о своем намерении, небрежно удалилась. Матье приподнялся на локте и проследил за ней взглядом. Вдруг он увидел пару кривых ног в обмотках цвета хаки и поднял голову: перед ними стоял лейтенант Юлльманн; скрестив руки и подняв брови, он смотрел на них. Матье отметил, что он небрит.

– Что вы здесь делаете? Ну что вы здесь делаете? Вы что, совсем рехнулись? Скажете вы мне, что вы здесь делаете?

Матье несколько мгновений подождал, и поскольку никто не отвечал, не вставая, ответил:

– Мы решили спать на свежем воздухе, господин лейтенант.

– Смотрите-ка! При вражеских-то облетах! Ваши капризы могут нам дорого обойтись: из-за вас могут разбомбить дивизию.

– Немцы хорошо знают, что мы здесь, потому что мы совершали все перемещения среди белого дня, – терпеливо возразил Матье.

Лейтенант, казалось, не слышал.

– Я вам это запретил, – сказал он. – Я вам запретил покидать крытую ригу. И что это за манера лежать в присутствии старшего по званию?