Смерть волкам - страница 8

Несколько часов пути тянулись бесконечно. Только около полудня он наконец добрался до старых шахт, мимо которых проходил вчера. Там он, обессилев, упал на обочину дороги, к подножию одной из росших вокруг молодых сосёнок, и пролежал там около получаса, закрыв глаза и обхватив руками горящую голову, с ужасом прислушиваясь к каждому шуму или шелесту – только бы никто не прошёл рядом, только бы никто его не увидел!

На этот раз всё обошлось. Он тяжело поднялся и, собрав все оставшиеся силы, пошёл дальше.

Как и всегда в такие жаркие дни, на окраине Станситри царило сонное безмолвие, изредка нарушавшееся тарахтеньем проезжающего автомобиля. Эти узкие улочки совершенно пустовали, и человеку, пробирающемуся по ним сейчас к своему дому, это было только на руку – больше всего на свете Тальнару не хотелось, чтобы его заметили. Сейчас он жалел, что его дом стоит на одной из самых людных улиц – людных, впрочем, по здешним, провинциальным меркам, но всё же… Вид у него, мягко говоря, неважный. Окровавленной рубашки хватит, чтоб кто-нибудь всполошился. Как жаль, что у дома нет чёрного хода, а окна всегда, когда отца нет дома, наглухо закрыты! А в том, что отца нет, Тальнар не сомневался. Свернув на уходивший к его дому переулок, Тальнар побрёл по нему и вскоре выглянул из-за стены на улицу.

Никого не было. Только на скамейке дремал нищий, одетый в невообразимые тяжёлые лохмотья, наверняка страшно неудобные при такой жаре, да на другой стороне улицы клевала что-то стайка голубей. Тальнар вышел на улицу и заковылял к своему дому. Шум раздался за его спиной, и он резко обернулся, еле сдержав стон от боли, которая пронзила при этом раненое плечо. Но это только голуби взмыли в воздух. Понятно, кого испугались…

Вот и его дом. Окна были закрыты. Тальнар поднялся по лестнице и встал перед дверью. Неуклюже залез левой рукой в правый карман, вытащил оттуда ключ и вставил его в замочную скважину.

Он вошёл в дом, закрыл за собой дверь и тут же, припав к ней спиной, сполз на пол. Зрение его затуманилось, он бессильно закрыл глаза и снова вспомнил о том, что случилось. Точнее, не вспомнил – это и так стояло у него перед глазами – а снова начал думать об этом. Внутри век перед глазами горели два красных пятна, похожих на кровь. Плечо снова заболело, и Тальнар с трудом открыл глаза.

Он не мог бы плакать, даже если бы захотел. Когда человека настигает такое горе, поначалу слёз нет, и от этого ужас и боль становятся ещё невыносимее. Он мог бы, наверное, и просидеть так весь день, глядя в одну точку. Но надо было что-то делать, хотя бы наложить на рану новую повязку. А потом, наверное, придётся снова куда-то идти. Куда – неважно, лишь бы подальше от людей.

Его мутило от таких мыслей. Тальнар поднялся и подошёл к шкафу, где находился ящичек с медикаментами. Он вытащил оттуда моток бинта, йод, зелёнку и тяжело зашагал вверх по лестнице. Войдя в свою комнату, Тальнар подошёл к зеркалу, висевшему на стене, и осторожно, стараясь не делать себе больно, снял рубашку.

Его правое плечо было туго обмотано длинным лоскутом, побуревшим от крови. Закусив губу, юноша принялся осторожно разматывать повязку. Спустя минуту твёрдая от крови полоса ткани упала на пол с мягким стуком. Рана была ужасна. Ночью, наверное, кожа лохмотьями свисала с разорванного плеча. А сейчас края укуса стянулись, красную плоть покрыла тонкая плёнка. Рана выглядела так, словно ей было не несколько часов, а несколько дней. Тальнар, вобщем-то, уже ни на что не надеялся, но сейчас сердце его будто кто-то сжал ледяной лапой: так быстро раны заживают только у оборотней.

Неловко наложив новую повязку на подживающее увечье, он, не надевая рубашку, вытянулся на кровати. Было жарко. Усталость сковала тело, но закрыть глаза и заснуть было бы для него сейчас смерти подобно. Жужжащая у окна муха перелетела через всю комнату и исчезла за раскрытой дверью. Тальнар проводил её глазами и перевёл взгляд в потолок.

Он не представлял, как ему справиться с этой бедой. Его уже ничто не спасёт. Те кого оборотень кусает в полнолуние, сами становятся оборотнями. Исключений не бывает. Их просто не может быть.