Смертельный хоровод - страница 20

– Курфюрстендамм длинная.

– У Мемориальной церкви кайзера Вильгельма.

Недалеко от которой проходила конференция по безопасности. Значит, Анна Хагена сказала правду.

– О’кей, спасибо.

– Тебе это помогло?

– К сожалению, нет, – вздохнула она.

– Если выяснится, что я изучал данные коллеги, тогда мне…

– Да все в порядке! От меня этого никто не узнает. Спасибо. Я твоя должница.

– Кино?

– Не против, только я сама выберу фильм. – Она положила трубку.

Теперь у нее было свидание, но так и не было ответа, на который она надеялась. Два вопроса по-прежнему оставались открытыми: о чем говорили обе женщины? И почему Анна не упомянула этот разговор?

Сабина направилась к своей машине. Вдалеке раздался гудок поезда и послышался металлический стук приближающихся колес.

Что-то во всей этой истории было не так – подсказывала ей интуиция, которая до сих пор редко ошибалась.

Анна Хагена сидела в своем автомобиле и смотрела через лобовое стекло на закат. Вокруг быстро темнело, приборная панель не подсвечивалась, а городские фонари были достаточно далеко и не отвлекали ее. Поочередно вспыхивали фары проезжающих мимо автомобилей и огни неоновой рекламы. Там жизнь еще шла полным ходом – взволнованная и суетливая, в отличие от душевного состояния Анны. С тех пор как решение было принято, она с каждой минутой становилась все спокойнее.

Наконец она повернула ключ зажигания, чтобы оживить приборную панель. Опустила боковое стекло и впустила в машину приятный свежий ночной воздух. В траве стрекотали кузнечики. Затем она коснулась дисплея телефона и пролистала телефонные номера. Выбрала сохраненный под аббревиатурой МСС.

После пятого гудка ответил голос с голландским акцентом:

– Снейдер.

– Привет, Мартен, это я.

– Анна? – Его голос звучал удивленно.

Таких эмоций она от Мартена Снейдера не ожидала.

– Как у тебя дела?

– А какими они должны быть? Мне не хватает работы. Но сейчас вопрос звучит скорее «как ты?» – Он сделал паузу. – Я слышал о смерти твоей сестры. Ты в Висбадене? Ты ведь не собираешься ко мне приехать?

– Нет, я еще в Берлине, – солгала она.

– Все равно я не лучший собеседник.

– И никогда им не был. Но сейчас я просто не знаю, с кем еще мне поговорить.

– О, какой комплимент. – Послышалось шипение спички, и Снейдер шумно затянулся сигаретой. – Между прочим, я посмотрел в Центральной оперативной системе, кто расследует смерть твоей сестры.

– У тебя есть доступ к данным? – Анна услышала шорох и представила, как Снейдер ухмыляется в клубах сигаретного дыма. Наверняка он натянул свою знаменитую презрительную улыбку.

– Конечно, у меня всегда были две учетные записи с паролями. Одну удалили после моего отстранения от службы. О другой никто не знал.

– Ты всегда был хитрым лисом. – Она задумалась. – А почему ты мне это сейчас рассказываешь?

– Думаю, в настоящий момент у тебя другие проблемы, нежели желание портить мне жизнь.

Она молчала.

– Делом занимается Сабина Немез, – сказал он.

– Я знаю, она хотела встретиться со мной.

– «Хотела»? – повторил он. – Но ты не хочешь говорить с ней, – предположил он.

Анна закусила губу. Снейдер всегда был проницательным.

– Ты угадал.

– Даже если ты убежишь от нее, она докопается до правды.

– Сомневаюсь.

– Ты ее недооцениваешь.

– Что она уже выяснила?

– Пока ничего, но я ее знаю, сам обучал два года и раскрыл с ней несколько сложных преступлений. Я знаю, как она работает. Если она вцепится в какое-то дело, то не отпустит, пока не раскроет его.

– Она ничего не знает!

– Рорбек и его сын тоже мертвы.

– Я в курсе.

– Тина Мартинелли расследует это дело.

– Ну и что?

– Анна, послушай меня! Мартинелли я тоже обучал. Обе выяснят правду.

– Нет! Каким образом?

– Не будь такой наивной. Их кабинеты рядом. Они не столь глупы, как ты думаешь.

– А хоть бы и так… – «Черт!» Анна посмотрела наверх и утерла слезу в уголке глаза.

– Ты ведь знаешь, кто убил твою сестру и сына Рорбека, – предположил Снейдер.

– Мы все это знаем.

Молчание.

Потом Снейдер шумно вздохнул. На заднем плане сопела и хрюкала собака.

– Некоторые из нас переступили тогда черту, – сказал он. – Было ясно, что когда-нибудь за это предъявят счет. Я всегда говорил, что рано или поздно правда станет явной.