Смерти нет - страница 84

Басаргин огляделся. По какой-то таинственной причине он вдруг стал центром внимания всех без исключения соседей. Тех, что еще остались. Причем смотрели на него как-то странно.

Тут он с ужасом вспомнил. «Бакштейн». Чертов сыр лежал, забытый, в кармане и вовсю «ароматизировал» воздух. Бедняги! Уж за это они точно не платили.

Он пулей вылетел из зала. Фильм опять остался недосмотренным. По дороге домой Басаргин хохотал во все горло, как последний городской сумасшедший. От него шарахались, но он ничего вокруг не замечал. Надо же, люди в субботу встали пораньше, вымыли уши и как порядочные отправились в кино. И вместо созерцания бесспорного шедевра вынуждены нюхать заскорузлые носки. Они ведь так, наверное, подумали.

Сам собой сложился экспромт:

Хочешь быть один, пацан, Положи «Бакштейн» в карман. А если полный идиот, Положи еще и в рот. В великолепном настроении Басаргин влетел в квартиру, распевая свой экспромт, но вдруг осекся, замер на пороге кухни, словно наскочил на невидимую стену.

У гудящего, как шмель, примуса, стояли тетя Саша и Марго и жарили оладушки. В простом домашнем платье с закатанными до локтей рукавами и трогательном фартучке, завязанном бантом на талии, Марго была похожа на маленькую прилежную девочку, которую бабушка учит готовить.

— И-ишь ты, поеть. Что твой чижик, — пробормотала нараспев тетя Саша и, вытерев руки о полотенце, висевшее у нее через плечо, колобком выкатилась мимо него из кухни.

Марго осталась стоять у примуса, уронив руки вдоль тела. Она так и не произнесла ни слова. Басаргин смотрел на нее с дурацкой, шалой улыбкой, которая, может, и была сейчас не к месту, но никак не хотела сползать с лица. Он выудил из кармана героический «Бакштейн», изрядно помятый, но не сломленный, и протянул ей.

— Вот принес «Бакштейн» к завтраку. Весь пропах, пока шел. — Видимо, сегодня это было ключевое слово. Уголки губ ее дрогнули, глаза осветились внутренним смехом, и она бросилась ему на шею. Оладьи так и остались гореть на сковороде.

— Ты только не одевайся еще. Я так давно тебя не видел.

— Я тоже.

Марго прошлась по комнате босиком и остановилась перед большим зеркалом в раме красного дерева. Тоже, между прочим, осколок прошлых хозяев.

— А ты не задумывался над тем, что в этой комнате нет почти ничего от нас? — спросила она вдруг.

— Да, пожалуй, — отозвался Басаргин. — Если вдуматься, только пианино и книги.

— И если мы вдруг исчезнем, ничто не напомнит о нас, — продолжала Марго. — И никто не вспомнит.

— Как это великолепно, правда?

— Да. Мы совсем-совсем свободны. — Марго раскинула руки, словно крылья. — Как она прекрасна, наша комната. Я уже отвыкла так думать.

— Это потому, что ты здесь.

— Но я никуда не уезжала.

— Все равно, тебя здесь не было.

— И тебя.

— И меня.

— Но сейчас мы оба вернулись. Чудесно, правда?

— Да.

Марго всмотрелась в свое отражение в зеркале. Ее тело матово светилось изнутри, как изящный опаловый сосуд, до краев наполненный любовью. «Я люблю свое тело, — подумала она. — Оно прекрасно оттого, что его руки прикасались к нему, его глаза и губы ласкали его. Мы прекрасны и бессмертны, пока любим».

— Пока мы вместе, мы никогда не умрем. Смерти нет для нас.

— Почему ты так решила?

— Просто посмотрела в зеркало. Что бы мы, женщины, делали без зеркал?

— Может быть, почаще смотрели в глаза влюбленных мужчин. И прозревали бы истину.

— Как скромно!

— Зато верно. Скажи, он видел тебя такой?

Марго медленно повернулась, пытливо вгляделась в его лицо, силясь понять, что кроется за этим вопросом. Неужели обычная ревность?

— Это имеет значение?

— Сейчас нет, потом — не знаю. Так видел?

— Никогда. А она?

— Нет.

Марго подошла, присела на краешек кровати. Осторожно, как слепая, провела кончиками пальцев по его лицу, плечам, груди.

— Мы можем говорить о них, сколько захотим, можем задавать друг другу любые вопросы.

Ее пальцы скользнули вниз по его животу. Марго почувствовала, как он весь напрягся под ее рукой.

— Мы можем говорить о чем угодно, не опасаясь быть непонятыми. Но не теперь. Теперь я буду любить тебя, сразу за все пропущенное время.

Она опустилась на него и почувствовала, как он заполнил собой все ее существо. Его пальцы впились в ее ягодицы. «Нет, милый, сейчас я наездница. Я буду задавать темп. И это будет такая бешеная скачка, какой ты еще не видел».