Смертники доброй воли - страница 39

Эти почти сутки её пребывания в их доме промелькнули для него как одно мгновение, кончившись так же неожиданно, как прекрасный сон со звонком будильника. Никто и никогда не уделял ему столько внимания, никто в их доме столько не смеялся и уж точно не хотел проводить с ним всё свободное время. Получив то, чего родители ввиду напряжённой обстановки, связанной с непрекращающимися переездами, пока не смогли ему дать, Адамас взглянул на свою семью совсем с другой стороны и твёрдо вознамерился поселить в ней такую же спокойную атмосферу. А особенно добиться от отца признания своих личных потребностей, потому что под руководством Дилайлы он перестал при занятиях кейко путать ноги с руками, а значит, дело всегда было вовсе не в нём.

Но, как только Лемм забрал дочь в аэропорт и вернулся Рэкс, всё вновь встало на ту самую мёртвую точку, где было изначально. Ещё неделя подвисания отца на телефоне, возвращение Леды и Миа — каждый раз Адамас пытался что-то исправить, кого-то примирить, но, кажется, никому из них не хотелось выбираться из того душного кокона, который они сплели себе в поисках спасения от недружелюбного мира.

А потом, в один далеко не прекрасный день Миа в своей неутихающей ревности отца к брату запорола Рэксу важное совещание, подставив Адамаса, и отец и вовсе на почти неделю перестал его замечать. Это было последней каплей. Адамас понял: где бы ни была его собственная дорога, она точно не в этом доме.

Он решил сбежать. Даже не совсем из обиды, скорее из желания освободить родственников, которым он явно мешал, от своего присутствия — ну, и заодно понять, чего он действительно хочет. Друзей у Адамаса на тот момент не было, единственной ниточкой с другим, более благополучным миром была Дилайла и её «мицевский интернат номер двенадцать» в Ториту. Адамас очень постарался обустроить всё так, чтобы отец не успел хватиться его до приезда в этот город на поезде, поэтому в ночь конца июля отбыл на вокзал, зная, что мама спит, Миа у подружки, АНД настроен как надо, а отец, конечно, на работе.

И — его поймали на вокзале. Отец потом, по возвращении домой, так и не сказал, как он прознал о побеге, зато наговорил много чего другого, и некоторые его фразы врезались пристыженному и потерянному Адамасу в самую подкорку. Например, то, что, пока ему столь мало лет, он не имеет права на самостоятельные решения. Что пока он не представляет из себя ровным счётом ничего — и не будет, если и дальше продолжит так безответственно относиться к занятиям. Или что пока отец знает лучше, как себя правильно вести, а его мнение никого не интересует.

Конечно, Адамаса наказали: отец запер его в комнате, предварительно отключив Интернет и оставив только книги, на две недели без права контактов с семьёй. Так Адамас и не узнал, что Миа очень хотела извиниться, а Леда в лицо сказала Рэксу, что он окончательно превратился в тирана и подобное отношение грозит тем, что скоро он будет тиранствовать в гордом одиночестве. Этот неудавшийся побег удивительным образом примирил всю семью, потому что Рэкс ещё умел извиняться и признавать ошибки. Когда Адамас вышел из заточения, он не узнал своего дома: в нём больше не было ни ругани, ни взаимного недовольства. Жаль только, ему самому было уже всё равно.

Адамас усмехнулся своим воспоминаниям. За две недели так кардинально поменяться — а все они усиленно делали вид, что всё в порядке. Он ведь совершенно перестал чем-либо интересоваться, всё делал на автомате: зачем стараться, если твой главный авторитет тебя и в грош не ставит? Даже когда позже, лет так через пять, отец наконец начал просвещать его по поводу политики, ему не отзывалось и слова. Он уже жил своей жизнью, которую прятал от отца, потому что был уверен: он не поймёт. Буквально на следующий год после визита Дилайлы он сошёлся с Кристианом, и проблема друзей отпала сама собой. Кузен, а позже и присоединившийся с подачи Адамаса Вэлиант были такие же недопонятые: первый никак не мог смириться с тем, что прозорливости и памяти Страховых ему почти что и не досталось, и вечно жил под издёвками своего младшего брата, куда талантливее его; второй постоянно пытался впечатлить отца чем-нибудь этаким, хотя даже Адамасу было видно, что Рафаэль любит сына любым. Три бунтаря, они постепенно откололись от общего течения их семей, а родители опомнились слишком поздно. Что ж, им же хуже.