Смертный ангел - страница 41
— Не пойму, как такое войско заприметили только под стенами Коростеня. Куда смотрели на заставах-стороженьцах? — недоумевал он. — Утром ведь читал донесение, что на границе с Гоблинским лесом тишь да покойствие!
— Хорошо, что накануне вечером гарнизон учился отражать штурм, — заметил тот же седой тысяцкий, — и остался ночевать прямо у стен, чтоб с рассветом продолжить. Спасибо дозорным, не проспали.
— Не забывай об убиенных посадских, — хмуро добавил Ант, осенив себя знамением. — Именно их крики первыми возвестили о нападение врага. Их-то дома не окружены высокими стенами.
Все, кто находился рядом, последовали примеру морского воеводы. Березин перекрестился. После минуты молчания первым заговорил Свенельд:
— Хвала Свету, гоблины презирают луки и метательные машины. Не надо бороться с зажигательными снарядами.
— И то верно, — прозвучал новый незнакомый Руслану голос. — Град не заполыхает. А так сдюжим супротив нелюди басурманской, их уже горы перебили, а стоящих прорывов пока нет, Деллея миловала. Если чего не случиться, отстоим Коростень.
— Сплюнь, — проворчал Ант.
Руслан подошел к бойнице и внимательно осмотрел порядки атакующих.
— Гоблины окружили Коростень сплошной стеной. Так? — обратился он к Анту.
— Верно.
— Тогда почему никто не обратил внимание, что разоренный посад лежит прямо посреди их порядков?
Морской воевода выжидающе посмотрел на Руслана. Ант никогда не пренебрегал чужими советами.
— Нужно поджечь посадские дома, — Березин махнул в сторону колышущейся массы гоблинов. — Это затруднит нелюдям подвод подкрепления.
— Но там наши дома! — послышался чей-то возмущенный возглас. — Наше добро!
— Да нет же! Князь верно мыслит! — воскликнул Ант.
— Дружище, ты оказывается голова, — Свенельд похлопал Руслана по плечу, когда отошли в сторонку. — Ант редко раздает похвалу.
— Ладно тебе, — смутился Березин. — Заметил первым и всё.
Тем временем Ант раздавал новые распоряжения.
— И чтоб ударили одновременно.
Едва стрелка городских часов перевалила за три, как над головами сражающихся пронесся рой зажженных стрел. Они впились в деревянные избы посада, и огненные языки, не теряя попусту время, перепрыгнули на бревна и от души вгрызлись в дерево.
Руслан, затаив дыхание, ждал развязки задуманного.
Новые огненные залпы пронзали ночную тьму. Красные сполохи по ту сторону осажденного кремля неумолимо разрастались, но гоблины упрямо не обращали на разгорающееся пожарище никакого внимания и остервенело рвались наверх.
— Получается, — прошептал Свенельд.
Только тогда, когда коростеньский кремль окружило почти сплошное кольцо огня и яростный поток атакующих сузился до скудных ручейков, с трудом проникающих к городским стенам, в стане гоблинов затрубили отход.
Над Изумрудной башней раздался вздох облегчения и, перевалив зубцы, пронесся над порядками росмальцев, превратившись под конец в победный клич. Впервые с начала штурма коростеньцы перевели дух и получили кратковременный отдых. С изрядно ослабленным натиском нелюди легко справлялась меньшая часть осажденных. Особенно привольно пришлось лучникам: стрелков стало больше, чем атакующих гоблинов, и порядки последних теперь выкашивались подчистую.
— Поздравляю, господаре! Первый шаг к победе сделан. Хвала Деллеи Судьбодержательнице! — сказал старший кораблеводец.
Ант довольно улыбался, что значило очень многое; лицо воеводы редко озаряла улыбка.
— Не дадим же им опомниться! — у Руслана созрела новая идея.
Сейчас трепетали самые отдаленные уголки его души. Он всецело проникся духом сражения, забыв обо всем кроме сражения, жил сражением, слился со сражением в одно целое. Никакая, пусть супер реалистичная, игра не в силах передать атмосферу битвы. В воздухе витает мешанина храбрости и трусости, боли и агонии, страха и пренебрежения жизнью, предвкушения победы и боязни поражения, ярости, жажды мщения и убийства. Эта смесь накладывается на человека и безжалостно выворачивает наизнанку, выставляя истинную сущность людей.
— Что князь имеет в виду?
— Не дадим им опомниться!
— Повторяемся, — появился первый завистник.
Руслан проигнорировал злопыхателя и торопливо заговорил, обращаясь к Анту: