Смертоносный груз «Гильдеборг» - страница 18

Но язвительный голос внутри сказал: "Здесь ты не по ошибке, здесь ты по логике причин и следствий, по воле Августы. Ты всегда делал все по воле Августы. Ты принадлежишь судну в равной мере со всеми остальными. Ты или кто угодно. Бомба не выбирает, а мир сегодня принадлежит бомбе. Для каждого заготовлена соответствующая доза облучения. Бомбы, которые хотят изготовить, касаются тебя в одинаковой мере так же, как и те, которые уже изготовлены. Бомба — любовница мира, каждый хочет с ней спать".

Гут чем-то твердым ударил о металлическую раму вентиляционного отверстия.

Я заглянул в склад.

— Черт побери, что ты делаешь? — выругался он. — Не спи!

Он подавал мне вверх стальной прут длиной в полметра и молоток. Ломик для открывания крышек ящиков. Один конец его был сплющен и разделен на две части для вытаскивания гвоздей. Теперь у меня не было сомнений. Если отобьем молотком сплющенный конец, останется острый наконечник, которым можно будет пробить кожух контейнера.

Проснулся я весь в поту.

Темнота.

Я не мог дышать, не мог спать. Что-то было не в порядке, что-то случилось. Я слепо развел руками в темноте и коснулся руки Гута.

— Слышишь? — шепнул я.

Он задвигался. Не дыша, мы прислушались. Тишина! Невероятная и особая. Что-то случилось.

Гут резко сел.

— Машины не работают, — произнес он удивленно.

Теперь это понял и я тоже. Эта тишина не была привычным, монотонным, все пронизывающим шумом корабельного вала и машин, а настоящей тишиной, в которой эхом отдавались одинокие шаги и удары сердца. Зловещая тишина минуты, в которую надо принимать решение.

Эта минута настала!

Вот она, эта минута!

Мы пристали!

— Ганс, мы пристали…

— Пристали мы…

Мы не могли пошевелиться, мы не знали, как теперь быть. Мы пристали и должны действовать. Но когда это произошло? Как долго мы спали? Сколько часов прошло? Не началась ли уже выгрузка?

Мы почти одновременно бросились к приставной лестнице. Нужно выяснить, что делается. Прочь из этого омута.

Перекрытиe вентиляционного отверстия отлетело. Мы пролезли на вершину батареи резервуара. Нас обступила неподвижная духота. Запах корабельного брюха. Мы спустились вниз и бесшумно побежали к складу. Голосов нигде не слышалось, не работали краны. Грузовой люк над складским пространством был закрыт.

— Ждут рассвета, еще ночь, — шепнул Гут. — Мы не должны спать, должны подготовиться, раздобыть защитный костюм.

Мы поползли обратно. Мы так привыкли к темноте, что глубокие сумерки трюма, нарушаемые только аварийными огнями, не создавали нам никаких трудностей. Здесь можно было жить, но что будет дальше?

Снова мы спустились в резервуар. Гут подготовил себе костюм, снятый с мертвеца, а я — инструменты. Потом мы сели и оперлись спинами о стальную стену, обтянутую нейтральным материалом.

— Боюсь я этого, не хочется мне отсюда, — сказал Гут. В его голосе слышалось безразличие и покорность. Может, он решил отказаться? Однако мы оба знали, что изменить ничего нельзя. Мы могли бояться, но решение было принято уже давно. Сейчас у нас не было ни сил, ни воли, чтобы как-то изменить его.

Я чувствовал, что меня покидают силы, что я не выдержу этого напряжения. Попытался глубоко дышать, но это не помогло. Теперь, в самые критические минуты, мы были парализованы и измучены. Развалины! Мы готовы были с поднятыми руками выбежать на палубу. Никогда нам не удастся убежать отсюда. План — нереальный, фантазия сумасбродных умов. Бессмыслица! Меня начала трясти лихорадка, я задрожал, и у меня громко застучали зубы. Гут безучастно сидел около меня. Ничего не воспринимал. Ушел в себя. Мне пришло в голову, что, в сущности, мы не знакомы, не знаем ничего друг о друге, мы остались чужими. Дружба на этом свете умерла. Прошла мимо нас. И в этом одиночестве мы умрем. И унесем с собою особый мир, который погибнет с нами во всем величии и многообразии; прекратит свое существование еще одна ничтожная частичка Космоса. А когда вымрет человечество, он исчезнет весь!

— Гут, — хрипло сказал кто-то чужой моими устами, — это не краны?

Издалека до нас доносился приглушенный шум. Тупо, как автоматы, мы поднялись. Как солдаты перед атакой. Моторы судовых кранов работали. Я слышал, как Гут с трудом натягивает резиновый костюм. Я начал первым карабкаться вверх, ломик и молоток мешали, но я поднимался, как машина. Подсознание уже выдало приказ. Мы ни о чем не думали. Мы побежали к лестнице, ведущей в первый трюм. Теперь самым важным для нас было достать второй костюм. Кого-то поймать.