Смута в России. XVII век - страница 4
.
Дьяк Иван Тимофеев во «Временнике» оставил очень сочувственный портрет царя Федора Ивановича, показав, что тот при жизни старшего брата Ивана не помышлял ни о каком царствовании «о державе надеждою не внемлющему». Такой контраст у братьев, по разному относившихся к власти, объясняется как порядком престолонаследия, так и тем, что один, Иван, копировал отца, а другой Федор — подражал матери Анастасии Романовне («матерних добродетелей причастен по всему»). Даже после того, как Федор Иванович стал царем, его собственные помыслы оставались далеки от мирской суеты, а внутреннее стремление и идеал состояли в монашеской жизни. Поэтому-то он так легко отказался от своего прирожденного царского права в пользу Бориса Годунова, скрыв под царским венцом иноческий подвиг, проводя все дни в молитве, посте: «время всея жизни своей в духовных подвизех изнурив». Эта особенность жизни царя Федора Ивановича подчеркнута и в его «Житии», составленном патриархом Иовом: «тело же убо свое повсегда удручаше церковными пении и дневными правилы, и всенощными бдении, и воздержанием, и постом, душу же свою царскую умащая поучением божественных глагол и вниманием, и благих нрав удобрение украшая прилежно»[10].
14 лет царствования властителя-праведника, по мнению дьяка Ивана Тимофеева, завершились покоем, изобилием и тишиной[11]. Однако это был просто стилистический канон, слова, в которых принято было описывать самых достойных князей по образцу «Степенной книги царского родословия» середины XVI века. Память человека, испытавшего потрясения Смуты, заставила многое забыть и отнестись к прошлому, как едва ли не «золотому веку». Но при всем этом, если бы на русском престоле столько лет оставался полностью недееспособный человек, то это стало бы авантюрой посильнее, чем явление самозваного царевича Дмитрия. И уж естественно, что мимо такого обстоятельства не прошли бы публицисты Смутного времени, а они согласно говорят об образе царя-праведника Федора Ивановича, ставшего потом еще и образцом для Михаила Федоровича — первого царя из династии Романовых.
Борис Годунов стал правителем не просто по родству с царицей Ириной Годуновой, он сумел проявить действительно недюжинные государственные таланты. Не будучи царем по крови, он должен был придумать как достигнуть престола. В известном смысле, Борис Годунов — первый русский политик, добивавшийся такой цели — стать первым в Московском государстве. В его «послужном списке» известные расправы с политическими противниками, сначала с Шуйскими, а потом и с Романовыми. По слову дьяка Ивана Тимофеева, Годунов — «славоловитель», занимавшийся организацией прославления его действительных и воображаемых подвигов. Так, после того как русская рать во главе с Борисом Годуновым отразила набег крымских татар Казы-Гирея летом 1591 года, на месте стояния русского войска под Москвой был построен Донской монастырь и учрежден ежегодный крестный ход. Он же подкупал своих будущих подданных, раздавал мзду и очень быстро «куплены рабы ему вси» оказались. Но главным обвинением осталось то, что современники подозревали Бориса Годунова в причастности к смерти царевича Дмитрия. Прямо говорил об этом «Новый летописец», автор которого писал, что всему виной было стремление боярина самому единолично править в государстве: «аще изведу царьский корень, и буду сам властелин в Руси»[12]. Если эта версия верна[13], то трудно и придумать более сильного наказания для тайного убийцы, чем разыгравшаяся в Смуту подлинная история ложного царевича Дмитрия, разрушившего все, что десятилетиями создавал Борис Годунов, достигая «высшей власти».
С этими подозрениями контрастирует оценка исследователя учреждения патриаршества в России А.Я. Шпакова (1912), не принимавшего на веру ни одно из обвинений, выдвигавшихся против Бориса и считавшего их легкомысленными: «История Бориса Годунова, — писал историк, — описана в летописях и различных памятниках, а оттуда и у многих историков, весьма просто. После смерти Ивана Грозного Борис Годунов сослал царевича Дмитрия и Нагих в Углич, Богдана Бельского подговорил устроить покушение на Феодора Ивановича, потом сослав его в Нижний, а И.Ф. Мстиславского в заточение, где повелел его удушить; призвал жену Магнуса, «короля ливонского», дочь Старицкого князя Владимира Андреевича — Марью Владимировну, чтоб насильно постричь ее в монастырь и убить дочь ее Евдокию. Далее он велел перебить бояр и удушить всех князей Шуйских, оставив почему-то Василия да Дмитрия Ивановичей; затем учредил патриаршество, чтобы на патриаршем престоле сидел «доброхот» его Иов; убил Дмитрия, подделал извещение об убийстве, подтасовал следствие и извещение собора об этом деле, поджег Москву, призвал Крымского хана, чтобы отвлечь внимание народа от убийства царевича Дмитрия и пожара Москвы; далее он убил племянницу свою Феодосию, подверг опале Андрея Щелкалова, вероломно отплатив ему злом за отеческое к нему отношение, отравил Феодора Ивановича, чуть ли не силой заставил посадить себя на царский трон, подтасовав земский собор и плетьми сбивая народ кричать, что желают именно его на царство; ослепил Симеона Бекбулатовича; после этого создал дело о заговоре «Никитичей», Черкасских и других, чтобы «извести царский корень», всех их перебил и заточил; наконец убил сестру свою царицу Ирину за то, что она не хотела признать его царем; был ненавистен всем «чиноначальникам земли» и вообще боярам за то, что грабил, разорял и избивал их, народу — за то, что ввел крепостное право, духовенству — за то, что отменил тарханы и потворствовал чужеземцам, лаская их, приглашая на службу в Россию и предоставляя свободно исповедывать свою религию, московским купцам и черни — за то, что обижал любимых ими Шуйских и Романовых и пр. Затем он отравил жениха своей дочери, не смогвьшести самозванца и отравился сам. Вот и все