Смытые волной - страница 41

– Знаешь, Ольга, когда мужики проштрафятся, их можно, извини, за яйца подвесить. Теперь ты понимаешь, почему в бухгалтерии работают в основном женщины. Что бы они ни натворили, их-то подвесить не за что.

– Не остроумно, – буркнула я.

На обратном пути он неожиданно остановил свой драндулет и бросился в объятия, больно сжав меня за плечи. Такой маленький, невзрачно-плюгавенький, но сильный, засранец, оказался. Я еле распутала его крепкий морской узел, с трудом вырвалась на свободу.

– Шуток не понимаешь, красавица, – с обидой в голосе произнес он. Ему, видите ли, почудилось, что я ему на работе строю глазки, специально накрашенная прихожу и ношу до опупения короткие юбки, в общем, мол, сама провоцирую на такие необдуманные поступки. Ржет стервец, а шаловливые его ручки так и тянутся к моим коленкам. Еле открыла дверь его колымаги и выскочила на улицу. На следующее утро он, как ни в чем не бывало, появляется в нашем кабинете с очередным инструктажем и в руках демонстративно, чтобы все видели, держит мои перчатки. Вот гад!

– Олечка! Вы своей рассеянностью вчера чуть не поссорили меня с моей женой.

Я чуть не обалдела, вся покрылась краской ненависти.

– Заехал за женой на работу, она садится в машину, а на полу эти перчатки. Еле выкрутился, Лиля Иосифовна, каюсь, сказал, что это ваши. Запомните, девочки: ничто так не портит личную жизнь, как семейная.

Мизинер положил передо мной испачканные, затоптанные моими ногами перчатки. Вероятно, они свалились на пол, когда я от него отбивалась. Когда он вышел, девчонки стали как-то странно улыбаться. Я до того разозлилась, что выматюкалась и поклялась в следующий раз своими ногтями ему всю рожу разукрасить, мне эти мансы ни к чему. Пусть и тогда ссылается на мою начальницу. Свою тираду я выплеснула достаточно громко, так что было слышно на весь этаж.

После этого больше Мизинер меня в свою машину не приглашал, только так игриво посматривал в мою сторону и посмеивался, иногда приговаривал:

– А вроде с виду мягкая кошечка, почти котенок, а внутри хуже тигрицы. Как у женщин внешность обманчива, или я ошибаюсь?

Все приедается, и на меня он перестал обращать внимание. Теперь он все чаще коротал время на первом этаже в бухгалтерии, приглядывался к людям; мы уже знали, что его уговорили занять должность главбуха.

Через несколько дней Мизинер действительно стал паковать свои вещи, но перед тем, как окончательно перебраться, решил лично переговорить с каждым сотрудником. Дошла очередь и до меня. Его предложение меня поразило.

– Присаживайся, Ольга, разговор долгий предстоит, – он подвинул мне стул, сам сел напротив и игриво так улыбнулся. Боже мой, взгляд-то какой влюбленный и кроткий, и эта извиняющая его улыбочка: подруга, что же мне с тобой делать?

Он придвинул стул еще ближе ко мне, его колени едва не уперлись в мои. Я тут же подхватилась и рванула к дверям.

– Оля, да ты что? Вот, газель пугливая. Сядь, я уже сам тебя боюсь. Айда со мной в бухгалтерию, вместе будем учиться, познавать тайны мадридского двора на новом месте. Ты девушка хваткая, быстро освоишься. Я, если буду уходить, тебя в начальники порекомендую. Так как?

– А никак. Спасибо за доверие. Как в вашем любимом анекдоте: обучим, трудоустроим, подставим, посадим, – не удержалась, дурочка, и съехидничала.

Его кошачьи глазки прищурились и брызнули искорками, как лучиками усмешек, потом совсем по-мальчишечьи он заржал на тридцать два вставных зуба. Его бело-розовая кожа в сплошных рыжих веснушках стала пунцовой.

– Не торопись, подумай, пожалуйста. Что касается наших личных отношений… Даю тебе честное слово военного моряка – никаких приставаний и другим не позволю. Хотя ты и сама можешь за себя постоять. Можешь же?

– Не сомневайтесь.

– Кто бы сомневался, только не я. Мне нужен заместитель, ты закончила учетно-экономический факультет, посему тебе прямая дорога в бухгалтерию. Что глаза закатываешь?

– Чтобы я добровольно спустилась в этот гадюшник? Туда зайти невозможно, так пахнет. Не «Красной Москвой».

Он рассмеялся:

– У тебя будет отдельный кабинет, обещаю.

– Рядом с вами?