Сначала жизнь. История некроманта - страница 2

— Давно у жены схватки? — между сборами спросила Аника гостя.

— Недавно, — нехотя отозвался тот. — Весь вечер свечки жгла, чтоб, значит, миновало. А как спать легли, тут и началось.

— Ясно, — сказала Аника, понимая, что ничего более вразумительного от мужика не добьется.

Ничего, скоро сама увидит, что и как.

Собрав в сумку все необходимое, Аника принялась одеваться. Натянула платье прямо на ночную рубашку, пальцы привычно пробежались по рядку мелких пуговиц у горловины. Платье старое, покупалось еще в Асуне три года назад, и потому ощущалось как вторая кожа. Единственное ее приличное платье. Жаль надевать в дождь, но другого просто нет. И не появится в обозримом будущем, если она сама не наткет полотна и не сошьет что-нибудь, в чем можно будет показаться на людях. К сожалению, с кроснами, прялками, иголками и прочим женским инвентарем Аника не слишком ладила, ее учили совсем не этому, поэтому задача перед ней стояла сложная, почти невыполнимая. Будь в этой деревне люди подобрее и посовестливее, они бы не позволили своей знахарке заниматься работой, с которой любая из здешних молодух справилась бы играючи. Ни одна семья не обеднела бы, расставшись с парой отрезов полотна, но почему-то никто не спешил совершать это благое дело. Боги знают, что за люди тут живут. И хоть дочери Ани не пристало никого осуждать, Анике в последнее время все чаще хотелось явиться на деревенский сход и поинтересоваться у всей деревни, как их угораздило уродиться такими жмотами. А еще потребовать к себе уважительного отношения. К счастью, какая-то гордость у нее еще оставалась, да и достоинство дочери Ани не позволяло так опускаться. Она должна выполнять свой долг, а их отношение пусть остается на их совести. Однако им не мешало бы помнить, что богиня Ани хоть и кроткая и милосердная, но далеко не слепая, и терпение у нее не безграничное.

Одевшись, Аника потянулась за расческой. Из маленького зеркала на нее глянуло смуглое девичье лицо, осунувшееся, измученное, глаза обведены темными кругами. Устала, святая семерка, как же она устала. От бедности, от постоянно стоящего у порога голода, от тяжелой, непривычной работы. Разозлившись на себя за то, что раскисла, Аника резким движением собрала русые волосы в узел на затылке, заколки с бусинами на концах привычно воткнулись в него, не давая рассыпаться. Сойдет. Перед кем тут наряжаться?

Взгляды, изредка бросаемые на нее Антосием, Анику не смущали. Во-первых, она была дочерью Ани, и это защищало ее от посягательств лучше любого оберега, во-вторых, она знала здешние суровые деревенские нравы, а в-третьих, прекрасно осведомлена о характере самого Антосия. Нет, с его стороны можно не опасаться никаких глупостей.

— Ну что, идемте? — бросив на гостя короткий взгляд, Аника вышла в сени.

Поежилась. Из щелей дуло, и не просто дуло, а со свистом. Что творится сейчас на улице, представлять не хотелось. Аника сняла с вешалки плащ, набросила на себя, и он обнял ее плечи, как старый друг. С сапогами было похуже, они достались Анике от предыдущей знахарки, и были такими большими, что приходилось напихивать туда соломы, чтобы ноги не болтались. Собравшись с духом, Аника решительно сунула ногу в неказистую обувь. Пусть неудобно, но не босиком же идти.

Антосий, уже запахнувший на груди плащ, открыл перед ней дверь, предупредив:

— Держитесь за меня, матушка, иначе унесет! — и шагнул за порог.

Аника несколько раз глубоко вздохнула, перед глазами пронеслись благословенные, мощеные булыжником улицы родного Асуна, на которых никогда не бывало грязи, и вышла вслед за Антосием.

Ветер, будто того и дожидался, сразу рванул плащ, в лицо ударили колючие дождевые струи, а ноги поехали по скользкой грязи в разные стороны. Аника схватилась за Антосия, который ждал ее, прикрывая лицо рукой.

— Как вам погодка, матушка? — крикнул он. — Хельф сегодня расстарался, негодник!

Анику слегка покоробило такое фамильярное обращение к богу. Тем более в его ночь.

— На вашем месте я бы придержала язык! — крикнула она в ответ.

Антосий только отмахнулся.

— Как заслужил, так и обозвали! Держите! — Он протянул ей непонятно откуда взятую жердину. — А то до утра не доберемся!