Снайперские дуэли. Звезды на винтовке - страница 12

— Не пропустю! Ходь до караульного! Почему поздно?

Так и не пропустил бы, если бы, на мое счастье, случайно не вышел на крыльцо казармы наш командир взвода…

И вот теперь мы лежали с ним рядом и наблюдали за обороной противника. Прямо перед нами, в полутора километрах, проходила линия железной дороги: мы видели переезд с будкой стрелочника, поднятый шлагбаум. Это был наш «ориентир № 1». По шоссейной дороге, пересекавшей железнодорожное полотно, в обе стороны шло активное передвижение машин и войск немцев. Ближе к нам — запорошенная снегом равнина без единого подходящего для ориентира предмета. Где-то на ней были расположены траншеи врага.

От фашистских землянок высоко в морозное небо столбом поднимался дым из печей, от кухонь валил пар. Нам, голодным, казалось тогда, что немцев кормили круглые сутки.

Через оптический прицел винтовки мы видели, как далеко в глубине их обороны изредка в рост проходили группами и в одиночку немецкие солдаты, к сожалению недостижимые для наших пуль.

Долго лежали мы так, не сделав ни единого выстрела, приникнув к заснеженному брустверу и тесно прижавшись друг к другу. Лежать на морозе несколько часов подряд, не двигаясь, было невесело. И непривычно. Мы были в шинелях, надетых поверх ватных курток, в ватных брюках, заправленных в кирзовые сапоги, в шапках-ушанках. И все же мороз пробирал нас основательно. Так и хотелось встать и энергичными движениями разогреть замерзшие ноги и руки. Мы знали, что это невозможно. Мы не должны дать обнаружить себя противнику, который тоже наблюдал за нашей обороной. Настроение было паршивым. Стало темнеть.

Как назло, снова повалил крупными хлопьями снег. Видимость заметно ухудшилась.

— Шо робить-то будем? — произнес тихо Иван. — Будемо уходить чи шо?..

— Скорее всего — «чи шо»! — сказал я ему. — Куда же тебя сейчас понесет? Навстречу немецкой пуле? Еще светло!

Я хотел еще что-то добавить, как вдруг в моем секторе обстрела, метрах в шестистах от нашего НП, заметил движущиеся «мишени»: на расстоянии шести — восьми метров друг от друга шли три фашиста. Первый, перевязанный крест-накрест женским платком, шел налегке. Двое других тащили мешки с каким-то тяжелым грузом. Я почему-то решил, что с картошкой — так тяжело, медленно они передвигались.

— Иван, наблюдай! Вижу справа фашистов! — обрадованно крикнул я, совсем забыв, что нахожусь всего в восьмидесяти метрах от переднего края противника и сам могу стать мишенью. — Бью по последнему, потом по первому!

Увидел фашистов и Добрик.

— Давай не упусти, Женька!

Сделав привычным движением упреждение с учетом боковых поправок на ветер и на движение цели, я взял на мушку голову последнего из трех гитлеровцев и, затаив дыхание, плавно нажал на спусковой крючок…

Негромок голос снайперской пули, но жалит она смертельно. Выстрела я своего почти не услышал, — мое собственное сердце в это время стучало, кажется, куда громче! Я увидел, как мгновенно осел, придавленный тяжелым мешком, последним шагавший немец. Двое других продолжали свой путь, не заметив случившегося. Обрадованный успехом, я решил ударить по второму фашисту. Давно отработанным движением мгновенно перезарядил винтовку и выстрелил. Словно споткнувшись, упал и второй «завоеватель». Однако он, видимо, успел что-то крикнуть, потому что первый, сделав еще два-три шага вперед, остановился, оглянулся и подошел к упавшему. Он стоял над ним, размахивая руками, и что-то выговаривал неподвижно лежавшему солдату. Возможно, отчитывал его за неуклюжесть, похоже — предлагал ему подняться, еще не догадываясь, что произошло на самом деле, и тем более не ожидая того, что случится в следующую секунду. А мне вполне хватило времени снова перезарядить винтовку и сделать очередной выстрел. Он прозвучал отрывисто — словно дятел долбанул крепким клювом сухую ель. И третий фашист, сраженный моей пулей, замертво свалился на второго.

— Ну молодец… Сразу троих! Тремя выстрелами!.. — подытожил Иван результат моей стрельбы. — Теперь моя очередь.

И он изготовился к стрельбе, разгоряченный нашей первой удачей.

Не упуская из виду своего сектора, я стал больше поглядывать за сектором Добрика. Но так близко немцы больше не появились. И, как на беду, снова повалил такой снежище, что видимость совершенно пропала. Даже в пятидесяти метрах от нас ничего не было видно. Стало темнеть, погода окончательно испортилась.