Снег поздней любви - страница 4

И черти боятся гнилого болота!..

Потёмки душа – ни тропинки, ни брода:

Бочаги стенаний, шатаний, обид…

Но кто-то её стережёт и хранит,

И оберегает неведомый кто-то…

И всхлипы зарниц, и небес позолота,

И скрытность ночей, и распахнутость дня,

И соль твоих губ в завершенье огня –

Всё это уже не отпустит меня…

И черти боятся гнилого болота.

И пусто на душе,

И за душой прохлада.

За окнами гроза пускает пузыри:

Рычит на небеса, льёт ливни без огляда,

И громко о своём с богами говорит.

Ну, что нам загадать

И что ещё придумать!..

Иной разрез крыла, пера иную стать?

Забился на чердак вихрастый белый турман,

Успев на всём лету усвоить и понять,

Что счастье – сплошь гроза,

Любовь – полёт сквозь ливни

За семь земных небес в сиреневом дыму –

И на заборах пивни

Горластые твои вникают в кутерьму

Несбывшихся надежд – отчаянных и шумных,

Взывающих прощать,

Терзаться, сострадать…

И рядом небеса

И ты,

И белый турман,

И мимолётных птиц вся ангельская рать…

Пронзительный ноябрь –

Он здесь, он дома:

Бесснежен, ветрен, нестерпимо свеж.

Он режет правду-матку по живому,

Не оставляя никаких надежд.

Любовь ещё с тобою, и тоска её

Близка нам

И горька, как нищета,

Где радость безнадёжна ко взысканию

И счастьем не оплачены счета.

Она ещё с тобой – с её постелями

Покосных трав,

С мечтами взмыть, взлететь…

Ну, как себе простить,

Что не умели мы

Ни восхищаться, ни благоговеть!

Теперь ноябрь.

Незвана и непрошена,

В дверях зима: дождей сырое крошево

Исходит в иней, в изморозь зари…

Ты дверь прикрой, лампаду затепли,

И – что скорбеть! –

Былым займётся прошлое,

Тобой – зима с позёмкой и порошею,

И снежный путь,

И – что ж… Всего хорошего!

И больше ничего не говори.

Ушло и вроде бы пропало…

Ну, что там с памятью души?

Мы редко думаем и мало:

Фитиль да кремень, да кресало,

Чтоб пламя в тиглях заплясало,

Чтоб стрелы востры да мечи.

Куём мы счастия ключи!

Цветут февральские мимозы…

Сквозь торопливый, сивый лес

(А времени и впрямь в обрез!)

Скрипят возы, спешат обозы,

Взлетает, отгоняя мрак,

Необоримый ветер юга!

И холодеет от испуга

На снеговалах-блокпостах,

Охапками, в снопах, букетах

Нас тихо охмуряет лето,

Дрожа в восторженных руках.

И вновь земле дарует небо

Алчбу воды и жажду хлеба,

И цветопад в садах кружит.

А что ушло, чего не стало,

Оно не сгибло, не пропало,

Всё стало кремнем и кресалом –

Всё стало огнивом души.

И в синеве звенят стрижи,

И это, верь,

Совсем не мало.

Несёт пыльцу и мнёт траву и листья

Бродячий синий ветер луговой.

Цветы цветут и прорастают мысли,

Упавшие в золу ещё зимой.

В них тычут морды облака и кони,

Жуют и топчут, и, сминая даль,

В цикадном звоне, в журавлином стоне

Уходят в ночь, где в тихих реках тонет

Янтарных лун расколотый хрусталь.

И веришь –

Всё само тебе откроется:

Перестрадав, простив и претерпев

Нелепиц всех и бедствий перегрев,

Земля – смотри! – о нас с тобою молится…

И встретит утро, и росой умоется

Душа твоя…

Почти не постарев…

С простого чиха лиха не бывает:

Жизнь просчитать, как деньги в кошельке,

Поди, сумей!

А время утекает –

И тает, и плывёт и уплывает

Весенним льдом по суетной реке.

И не зови – теперь никто не вникнет

В твоих речей усталый непокой!..

Лишь дым печной

Махнёт тебе рукой

И в отчей мудрости остынет

И поникнет

Над пересохшей призрачной рекой.

Не любят их – худых и сирых,

Героев свар и мелких драк.

Пасёт несытая Россия

Бездомных брошенных собак.

Они юлят с улыбкой жалкой

У остановки, где «чипок»,

И кто-то тянется за палкой,

И кто-то бросит им кусок…

И не расслышать,

Не подслушать

Счастливый всхлип собачьих снов,

Где дым и дом, очаг и кров,

И безоглядная любовь,

И в небе – страждущие души

Бездомных белых облаков…

Земля безвидна и пуста,

И тьма, и бездна, и витает

Дух Божий, и ещё не знает,

Какая скрыта красота

В Его творенье!..

Слава Богу,

Мир состоялся понемногу –

Разумен, радостен, открыт.

Но ты потерян, ты забыт

Самим собой! Душой безвидной

Ты всё же чувствуешь провидно

И злобу туч, и ложь зарниц,

И беспросветность глаз и лиц,

Меж тьмой и бездной павших ниц

Перед тельцом златым постыдно…

И зреет мгла,